Вдруг слышу, сзади кричат:
— Мурашов!
Я обернулся. Директор правит, а сам смотрит на меня с такой улыбочкой.
— Ну, как самочувствие?
Я ору, будто не расслышал:
— Чего?
— Как самочувствие?
А я опять:
— Чего?
— Понял теперь, что плохо играешь?
— Чего?
— Кудрова-то, может, не хуже тебя играет!
Тут уж я не выдержал и заорал:
— Ну да еще! Скажете тоже!..
Директор засмеялся и крикнул:
— Значит, понял!
Я ору:
— Чего понял? Ничего я не говорил!
— Ты не тогда понял, когда говорил.
— А когда?
— Когда отмалчивался! — крикнул директор и прибавил оборотов.
Потом я узнал, что ребята сзади весь разговор слышали. Я просто забыл, что на воде всегда так бывает: двое на катере орут, не слышат друг друга из-за мотора, а кто в стороне немного, слышит и мотор и все их слова до единого.
Плыли мы, наверное, целый час. Если бы мне директор голов не забивал, я попросил бы у него порулить, потому что погода стояла тихая, волны не было никакой. Я видел, как из-под борта лодки разбегаются мелкие плотвицы и окуни. Я думал про нашу лодку и про то, что до конца занятий осталось всего несколько дней. Значит, мы скоро поедем с Колькой рыбачить. А Иллариона мы с собой не возьмем. Разве только он поедет с Наташей. Ведь пояс ее мне позарез нужен. И как только вспомнил я про пояс, мне жутко захотелось увидеть Наташу.
Из залива мы заплыли в речку, высадились на берег и все сразу побежали смотреть мальков. На луговине было три таких озерка, очень мелких, но малек в них кишел как пшено. Там его были тучи.
Батон сразу залез в воду и стал орать, что они голодные, потому что присасываются к его ногам и щекочут. Потом он зашел поглубже, провалился по колено в тину и заорал, что его затягивает.
Я посмотрел на директора. Тот неторопливо раздевался и спокойно смотрел, как Батон извивается посреди озера.
— Раздевайтесь и вы, — сказал директор, — жарко будет.
Затем он зашел в озерко и выдернул Батона из грязи.
Но мы смотрели не как он Батона спасал. Мы смотрели на него самого, потому что еще никогда не видели нашего директора в трусах. Никакого якоря у него на груди не оказалось. Зато на плечах, на спине, на руках были шрамы. Мощные такие шрамы, как будто их провели плугом. Мясо срослось неровно, и на самих шрамах были еще какие-то бугры и рубцы.
Директор поставил Батона на берег и шлепнул его по мокрому заду. А мы всё глазели.
— Ну что, будем работать? — спросил директор.
— Иван Сергеевич, это вас на войне? — спросил Батон.
— В основном в госпитале, — ответил директор. — А ты будешь сегодня работать или только тонуть?
