— Мы с вами не на базаре, — ответил я ему словами нашего математика.
По химии отец засыпался сразу. Он написал реакцию, но объяснить ее не смог.
— Двойка!
— Но я же все написал! — возмутился отец.
— Ты не написал, а списал из учебника.
— Да позабыл я эти чертовы значки!
— Ты запоминаешь ме-ха-ни-чес-ки, — ответил я ему словами нашей химички. — А мне нужны зна-ни-я. Давай по истории.
Про восстание Степана Разина отец рассказал общими словами, как в учебнике написано. Я его слушаю и киваю головой, как наша историчка, будто соглашаюсь и даже мне нравится, как он отвечает. Кончил он, а я ему — трах!
— Год начала восстания?
— Тысяча шестьсот… там еще с чем-то…
— С чем?
— Да разве так это важно?
— Основные исторические даты вы должны знать назубок, — ответил я ему словами нашей исторички. — В каком году восстание было подавлено?
— Ну… тоже около этого.
— Около чего?
— Тысяча шестьсот с копейками.
— Мне нужна точная дата, Мурашов! — сказал я.
— А черт ее знает, — махнул рукой отец. — Помню, еще кино какое-то было, тоже вроде про него…
— Кино тут ни при чем, — спокойно сказал я. — Ты бы мне еще песню спел, какую вы с гостями поете: про Стеньку Разина и как он обнявшись с княжной сидит. Двойка, Мурашов. Давай физику.
— Физику я не успел.
— Почему же другие успели, Мурашов? — спросил я его словами нашего физика.
— Ладно, — засмеялся отец, — кончай трепаться. Сдаюсь. Неужели у вас эти даты требуют с такой точностью?
— В этом и дело, — сказал я. — Если без дат, то еще жить можно было бы. Эта история вся в датах, места на ней нет живого от этих дат. Понял теперь, какая у меня легкая жизнь?
— Понял, понял, — сказал отец. — Я же не возражаю, что проспорил. Чего теперь возьмешь-то с меня?
Только я хотел намекнуть отцу насчет мопеда, как в кухню пришла мать.
При ней лучше про мопед не вякать, и я ничего не сказал.
— Ну, кто кого победил? — спросила мать.
— Он меня, — сказал отец.
— Не выучил?
— Да и ты бы не выучила.
— Я — дура, — сказала мать, — с меня и спросу нет. А ты у нас изобретатель…
Терпеть не могу, когда отец с матерью вот так разговаривают. Они не то чтобы ссорятся, а так: мать его поддевает все время, а он отбивается. Я уж знаю: еще два-три слова — и мать про портвейн начнет. Надоел мне этот портвейн — хоть бы сгорела эта столовая!
Я решил мать отвлечь и спросил:
— А у вас там кто победил?
— Наш на третьем месте, — вздохнула мать. — А по мне он лучше этих, заграничных.
— Тебя бы туда судьей, — сказал отец.
