Она сама не заметила, как заснула, проснувшись от веселого голоса молочника. Стефана за окном.
— Снег еще выпадет. В феврале, — задумавшись, вдруг отозвался садовник Анри, вообще не любивший
много говорить. — Лишь бы больших морозов не было!
Ровно в девять Алена, сделав строгое лицо, деловито вошла к мсье Лакомбу и увидела его одетым. Последние дни она помогала ему с утренним одеванием, а тут он сидел у стола, за которым они всегда завтракали.
Она молча выложила на поджаристые теплые круассаны масло, джем, сливки, налила себе и хозяину горячего кофе, села напротив, но ни к чему не прикоснулась, ожидая приговора, ибо сразу поняла: Мишель к нему подготовился: хозяин съел кусочек круассана с маслом и джемом, отхлебнул, кофе, доброжелательно посмотрел на Алену:
— Почему вы не завтракаете?
— Не хочется.
Он кивнул, словно его удовлетворил этот ответ. Снова намазал горячую булку маслом и добавил сверху ананасный джем. Не торопясь, с удовольствием съел, потому что именно так и стоило есть, ощущая букет ароматов и вкус пищи, — иначе никакого полезного усвоения, выпил, опять же наслаждаясь, чашку терпкого кофе и промокнул губы салфеткой.
— Мне трудно об этом говорить, это так ужасно, что мне даже... — Он покрылся красными пятнами, —Да, я хотел даже покончить с собой...
Он поднял чашку с кофе, но рука задрожала, кофе расплескался, пролившись на стол. Несколько капель попало и на брюки хозяина. Алена подскочила, пытаясь промокнуть их салфеткой.
— Не надо, ерунда, это домашние брюки! Алин, я прошу вас!
Она вернулась на свое место. Кофейная чашка хозяина была пуста.
— Вам налить еще кофе? — предложила она.
— Да, можно. Только кофе половину ложечки и побольше сливок.
Он никак не мог успокоиться. Они помолчали несколько секунд.
—Я готов вам заплатить... — еле слышно выговорил он.
Она взглянула на него с таким недоумением, что он вспыхнул и покраснел.
— Простите, я не знаю, чем искупить свою вину...
— Забыть обо всем, — ответила Алена.
Она одним глотком выпила кофе, потом намазала маслом круассан и стала с аппетитом есть. Мсьё Лакомб молча наблюдал за ней.
— То, что сделал мой сын, это чудовищно! — шепотом проговорил он. — Вам нанесено страшное оскорбление! Как такое забыть?
— Обыкновенно.
Она шумно вздохнула, доела круассан, оставив крошки на полных розовых губах, налила себе еще кофе.
— Нет-нет, так нельзя! — бурно запротестовал мсье Лакомб. — Мой сын совершил очень жестокое преступление, и этого нельзя так оставить!
