Мишель раскрыв глаза слушал ее медицинские наставления, терпеливо учил ее французскому языку и философии, искусству, щедро передавая знания, которыми обладал. И она была благодарна ему за это. Что она знала после медучилища? Что Волга впадает в Каспийское море, а Пушкин написал «Евгения Онегина». О том же, кто такие Дионис и Эрот понятия не имела. А Лакомб познакомил ее с древнегреческими мифами, с Гомером, Софоклом, Сафо, Данте, Петраркой, Вергилием, Боккаччо, все богатство мировой литературы, поэзии, живописи, музыки вдруг мощным ливнем опрокинулось на нее.
Завтра сочельник, — однажды за завтраком сказал Мишель. — В «Гранд этуаль» состоится праздничный ужин, это традиция, я пригласил Виктора, приедет мой сын Филипп, с которым ты еще не знакома. Я бы хотел, чтобы и ты сидела с нами за праздничным столом...
— Значит, опять нарушим, режим, — вздыхала Алена, но он сжимал ее руку, глядя с такой страстной мольбой, что она не могла ему отказать.
Виктор Рене явился на торжество в смокинге, вручил Алене небольшую коробочку, перевязанную красной лентой: флакончик духов «Коти», марку которых она уже знала, а также то, что стоили они жутко дорого,
— Что вы, я не могу принять такой подарок... — пролепетала она.
— От рождественских даров не отказываются, это грех! — шепнул он ей на ухо по-русски, причем фразу выговорил так чисто, без всякого акцента, что у Алены от изумления округлились глаза.
— Так вы говорите по-русски...
— На одиннадцати языках, сударыня, если вам вдруг понадобится!— улыбнулся он.
Она вспомнила, что Виктор бывший разведчик, потому и знает много языков, чему тут удивляться? И наверняка не раз бывал и в России.
«Боже, я влюбилась в шпиона!» — ужаснулась она.
— У вас кровь на щеке, пойдемте, я прижгу, иначе можете занести инфекцию, — прошептала она ему.
— Это я спешил, брился, люблю опасные бритвы и сам процесс бритья, но иногда задумаешься и...
Она прижгла ранку, ощущая тонкий аромат лосьона, исходившего от Виктора. -
— Не больно?
— Нет. — Он взглянул на нее, и Алена смутилась.
— Все, ранка затянулась, но впредь будьте осторожнее.
— Вы замечательная сестра милосердия, ведь так раньше в России называли медсестер.
— Да, я замечательная сестра милосердия, — пламенея, выговорила Алена.
Сын Мишеля Филипп приехал в полдень. Холодно кивнул, когда мсье Лакомб представил ему Алену. В золотистом кашемировом пиджаке, в черной водолазке, с черными кудрями, остроносый, с тонкими, язвительными губами, с золотой печаткой на безымянном пальце, он с ледяной вежливостью оглядел праздничный зал, где стояла елка, объявив, что
