Мать на эту новость никак не отреагировала, хотя обоих ухажеров знала хорошо. Кузовлев не раз бывал у них в гостях, обхаживая ее и принося подарки. С матерью же Грабова они выросли в одном селе, в одну школу ходили и сейчас часто встречались, по-бабьи жалились друг другу, а потому Аграфена Петровна знала все, что происходит в семье подруги. Правда, полгода назад Петр после смерти бабушки Настасьи переехал в бабушкин дом, чтобы не зависеть от родителей и
зажить самостоятельной жизнью, но мать сына навещала и удивлялась лишь одному, что женщин сын к себе не водит, живет скромно, почти, по-монашески. Стоило переезжать от родителей, где Петр жил сытно и забот не знал.
— Ну так что скажещь-то? — так и не дождавшись от матери ни слова, снова спросила Алена.
— А чего мне говорить? Тебе, девка жить, вот ты и думай! — Аграфена Петровна помолчала, поджав губы, потом добавила: — По мне, так ни за одного бы не вышла! А ты решай!
— Это еще почему?! — удивилась дочь.
Но мать молчала как партизанка, отказываясь отвечать, пробормотав перед сном лишь свою любимую пословицу: «Жениться не шутя, да не попасть бы на шута, а то сам домовой!»
Два дня пролетели как минута. Алена и не думала принимать никакого решения, склоняясь к тому, что пока надо выждать и нечего торопиться. Прошло еще два дня, Грабов не появлялся, и Нежнова успокоилась, предположив, что на бывшего героя Чечни произвел впечатление ее отказ на балу и он не решается снова задавать ей тот вопрос. Хоть и не вязался этот робкий облик с прожигающими ее насквозь черными глазами сержанта.
Они снова дежурили с Кузовлевым. Он отсыпался после дневных операций, Алена сторожила его сон, но около четырех утра хирург вставал, умывался, они пили горячий кофе из термоса с его холостяцкими колбасными бутербродами и рыбными пирогами, которые стряпала мать Алены.
— Ну что твой Ромео? Два дня, кажется, прошли?
— Я ему отказала еще там, на балу.
— Вот как?! — обрадовался Станислав Сергеевич.
— Почему сразу не сказала? Захотела меня помучить? А я ведь после того разговора всю ночь не спал! Под утро собрал чемодан, задумал сбежать, душа рвалась на части, но и этого не смог сделать. Это безумство: любить тебя!
Она молчала, ощущая, что ее загоняют в угол. Еще немного — и она даст согласие, выйдет замуж за Кузовлева, составит его счастье, как хирург того просит, но кто же составит ее счастье? Он еще долго говорил о своей любви, она делала вид, что слушает, пока Станислав Сергеевич опять не начал засыпать.
