— До санатория, наверное…
— Полтора километра, — злорадно оборвала меня Раиса Ефимовна. — Тысяча восемьсот шагов.
«Волга» стремительно скользила вниз, виляя на поворотах.
Я смотрел на Раису Ефимовну: ни примирения, ни усталости в ней не было. Я понял, в чьей машине оказался случайно. Понял и то, на кого все это время злилась Раиса Ефимовна. Во мне поспешно взыграла мужская солидарность.
— Остановитесь, — сказал я.
Тормоза завизжали.
— Вам плохо? — спросила Раиса Ефимовна.
Я открыл дверцу и ступил на асфальт.
— Дайте ключ от багажника.
Где-то вверху, за деревьями, пел Романов.
— Не валяйте ваньку, — сердито сказала она.
— От женщин я предпочитаю уходить прежде, чем они бросают меня…
— У вас большой опыт в этом? — Раиса Ефимовна прищурилась, — точно так же, как щурился Романов: насмешливо, пытливо.
— Дайте ключ!
— Багажник открыт.
Я не успел подойти к багажнику: «Волга» скользнула вперед. Отъехав метров пятьдесят, машина остановилась, из кузова высунулась женская голова и голая до плеча рука.
— Э-э-эй! — крикнула Раиса Ефимовна и что-то поставила на асфальт, рядом с машиной. — Возьмите! Это, говорят, помогает!.. Только не оставляйте тому — грузу! Он уже стер грань… Вы здорово похожи на своего отца, Афанасьев!
Дверца захлопнулась, «Волга» ушла. В тихой, душной тишине вечера где-то внизу, за колючими порослями кустарника, слышался сердитый шум мотора.
На середине дороги стояла отпитая до половины бутылка белого портвейна с маркой крымского винтреста «Массандра», на пробке бутылки лежала шоколадная конфета.
Я никогда не встречался с этими людьми — Романовым и Новинской. Я лишь слышал о них: за вечерним чаем отец иногда рассказывал о новом своем помощнике и его жене. Он никогда не осуждал их, не хвалил, — передавал лишь то, что слышал от Романова в поездках по угольным бассейнам страны. Комментировала события мама. Она недолюбливала Романова и сочувствовала Новинской. Женщины всегда горой стоят друг за дружку, если дело касается их женской доли. Но комментарии давала мама. Она мать! Я верил маме и невольно заражался ее отношением к Романову, Новинской. Теперь я знаю эту семью. Однако…
Как-то в полдень мы с Романовым зашли в бильярдную, постояли в очереди, взялись за кии. Когда партия была на середине, в бильярдную вошла Раиса Ефимовна. Она отозвала меня в сторону от толпившихся у стола курортников, предупредила:
— Культпоход на ужин отменяется.
— Почему? — спросил я, стирая мел с пальцев.
