— Мне нужно на работу, — говорит мама.
Мама работает юристом. Обычно она занята неполный день, но в последнее время у нее много работы, какое-то большое дело. Когда она про это большое дело говорит, я так и представляю себе огромную папку с надписью «Дело», такую большую, что в ней может поместиться вся наша семья и еще мебель влезет и большой телевизор. Интересно, где в папке розетка для телевизора, думаю я… и тут понимаю, что мама еще что-то говорит.
— …очень много работы. Может быть, нам придется кое-что изменить.
— Что? — спрашивает Джессика.
Несколько девочек из нашего класса протискиваются между нами и поднимаются по лестнице. Мама смотрит на часы и говорит:
— Не волнуйтесь, милые, ничего особенного. Вечером поговорим.
С этими словами она целует нас в макушки.
Джессика смотрит на меня, а я — на Джессику. Что-то тут нечисто.
— Бегите, а то опоздаете, — мама дожидается, пока мы начнем подниматься ко входу, а потом поворачивается и подзывает такси.
— И что бы это значило? — говорит Джессика, морща лоб.
— Без понятия, — отвечает Джоанна. — Но мама ведь сказала — ничего особенного. Пошли.
Она поднимается, перепрыгивая по три ступеньки за раз, а мы идем следом.
Мы входим в раздевалку и здороваемся с Эпатой, Алекс, Террелой и Брендой.
— Буэнос диас! — говорит Эпата. Папа у нее итальянец, а мама из Пуэрто-Рико, поэтому Эпата говорит по-английски, по-испански и по-итальянски, причем иногда — на всех трех языках одновременно. — Где это вы застряли? Вы же обычно рано приходите.
Сегодня на Эпате трико и колготки пронзительно-оранжевого цвета. Она похожа на светящуюся палочку из тех, что продают на улицах на Хэллоуин. Как вообще можно получить такой цвет? Может, краска радиоактивная? Но ведь радиоактивной краской не красят детскую одежду, правда же?
Засовывая скейтборд под скамейку, Джоанна поясняет:
— Мы ждали Джерзи. Когда она завязывала шнурки, одна петля на бантике оказалась чуть-чуть больше другой, вот она ее и поправляла. Каких-нибудь двадцать минут, и готово дело, — Джоанна закатывает глаза к потолку, а девочки смеются.
Я краснею.
— Очень смешно, — говорю я и снова думаю о том, что мисс Камилла была единственным ребенком в семье. Может, какая-нибудь семья не прочь удочерить аккуратную, хорошо воспитанную девятилетнюю девочку? Это ведь куда лучше, чем брать младенца, который все время пускает слюни и пачкает подгузники.
Джессика быстро меняет тему.
— Сегодня мы будем обсуждать концерт для Дня Благодарения, да?
