Синтетика, редкая вещь. Зачем прозрачный? Ой, уморил! Ладно, кажись, ведут кого…
Дело нумер шастнадцать-тридцять два. Уличен в хранении мотоцикла. Указ восемьдесят пять, приложение три. Подсудимый! От имени народа я совмещаю функции обвинения и защиты и вершу суд беспристрастный и справедливый. Что вы имеете сказать в свое оправдание? Все, все, достаточно. Расстрелять! Следующий!
На повороте погас свет
И скрючились черные когти дверей,
И мне хотелось крикнуть «Скорей!»,
Но нет.
Холодные спутники теней своих,
Они приходили и ложились на стол,
И голые ноги свисали из них
«За что?»
«За то!»
Крепка моя вера —
Пусть срок мой настал,
И ваш час пробьет, палачи.
Хорошим манерам
Сошедший со скал
Сумеет вас всех научить.
«Меня этапируют в политический лагерь Ояявик. Передайте жене, Нунлигран, Четвертый проспект двадцатилетия десятого юбилея победы…»
Жена погорюет, выйдет за другого,
Выйдет за другого, забудет про меня,
Жалко только волюшки
Во широком полюшке,
Матери-старушки да железного коня…
Выцарапав на бетонной стене не больно-то складный стих, коренастый детина с маской запекшейся крови на лице сел на нары рядом со своим тощим сокамерником и спросил:
– Фа фто попалфя?
– Указ восемьдесят пять, дополнение четыре, – отвечал тот сквозь слезы. – Я так хорошо держался. Месяц не могли заставить никого оговорить. Током пытали, не кормили – все выдержал…
– Так не вой. Молодеф – умреф ф фифтой фовефтью, это нынфе редко кому удаетфя.
– Нет, я погубил девятнадцать человек. Они взяли мою девушку. Сказали: не выдашь сообщников по шпионской организации – изнасилуем всем отделом, и я переписал всех друзей, а потом они…
– Фпион, а на понт береффя, как придурок. А девуфку тебе надо было убить фамому, табуреткой, префф-папье – у ниф ф кабинетаф ффегда подходяффая вефф найдетфя. Фто ф ф тобой делать… Ты вой потифе, а? Я пофплю.
Поспать коренастому не удалось. Завизжали петли, открылась дверь, один охранник вошел в камеру, другой с карабином остался снаружи.
– На выход.
После довольно длинного пути по коридорам детина спросил у солдата, шедшего впереди:
– Фто не ф подвал?
– Там вашего брата уже столько навалено – крючники не успевают оттаскивать, так что придется тебе, дружок, отдыхать на городской свалке.
– Офтряк…
Во дворе грела мотор машина. Около нее стоял пожилой мужчина с двумя широкими полосами на воротнике кителя и мальчишка-курсант.
– Твоя практика окончена. Но есть два испытания, через которые должен пройти каждый, кто хочет проверить, достоин ли он служить делу народа, хоть их и нет в программе. Тот, кто отдает себя общему делу, должен отдать себя целиком, без остатка. Никакие ложные идеи и предрассудки не должны стоять между тобой и твоим долгом перед народом. Ты – каюгун в руке народа. Ты не принадлежишь себе. Приказ – вот что выше всех заповедей и устоев для тебя.
