В шкафах я сразу выделила большое количество книг по металловедению.
За письменным столом стоял высокий стальной сейф, выкрашенный в стиле всей мебели под мореный дуб. Его замочную скважину прикрывала золоченая бронзовая накладка в виде оскаленной морды льва, а по углам были накладки поменьше в виде улыбающихся на разный манер безгривых мордочек львят. Как я узнала потом, под двумя из них были тоже замочные скважины, но сдвигались эти накладки каждая в свою сторону и только после поворота строго на 270 градусов, то есть на ¾ полного поворота. Причем нижнюю нужно было крутить по часовой стрелке, а верхнюю против. Когда впоследствии Академик положил передо мной связку изощреннейших стальных ключей от этого сейфа и предложил мне его открыть, я не смогла найти две эти замочные скважины под львятами, так как крутились все четыре накладки, а нужными оказались правая верхняя и левая нижняя.
Но как бы великолепна ни была мебель, поразила меня не она. Кабинет представлял собой настоящий музей. Его стены, полки, книжные шкафы были увешаны и уставлены старинным оружием, предметами старинного быта и церковной утварью.
Чего тут только не было: и стрелецкий бердыш, и абордажная короткая сабля карибских пиратов, и мексиканское мачете, и французский артиллерийский палаш 1812 года, и французская шпага с эфесом, украшенным слоновой костью, золотом и драгоценными камнями, и казацкая шашка, и старинная обоюдоострая рогатина, с которой ходили на медведя, и несколько кавказских кинжалов, и турецкий ятаган, и русская полицейская сабля («селедка»), и несколько кортиков, в том числе и немецкие Второй мировой войны, с витой ручкой и свастикой, и знаменитая сабля «гурда».
Твердость и одновременно пластичность «гурды» потом, не в первый раз, разумеется, демонстрировал Академик, согнув ее в кольцо и легонько ударив ею по полицейской сабле. На «гурде» не осталось и следа, а на лезвии «селедки» виднелась глубокая насечка. Академик уверил меня, что на любом другом оружии остался бы такой же след, только ему жалко портить коллекционные вещи. Потом он развернул свой носовой платок, подбросил и резким, свистящим взмахом разрубил его в воздухе на две части.
— Если князь получал такую саблю в подарок, он себя считал осчастливленным и отдаривал дарителя табуном племенных лошадей с серебряной сбруей.
— Сколько же она может стоить? — не удержалась я от вопроса.
— Ей нет цены, — скромно ответил Академик. — Секрет ее изготовления утерян. Его сейчас пытаются найти несколько оружейников во всех странах мира, но пока безуспешно.
