Но, увы, — Чернов не только не одобрил их, но не признал во мне ни малейших способностей в области поэзии.
Такое отношение ко мне как к поэту у Чернова продолжалось до 1937 года.
31. 1937 год
Оставаясь беспощадным к моей поэзии до 1937 года, Чернов в 1937 году к моим стихам, пишущимся с этого года, решительно меняет позицию, занятую им.
Как теперь помню его взволнованно ходящим по своей узкой горнице в Факельном переулке и горячо говорящим мне следующее:
— Я проглядел вас. Я думал, что вы не поэт. Я глубоко ошибся. Вы не только поэт, но то, что вы делаете, это настолько необыкновенно, настолько непохоже на то, что было сделано в поэзии всех времен и народов, что я крайне поражен. Изумительная острота!
И он долго ходил и говорил, и потом собственноручно отпечатал на машинке 40 стихотворений моих.
Я тоже был изумлен такой неожиданностью. Но мне это было приятно.
Переменив свое мнение обо мне как о поэте, Чернов не переставал интересоваться моими стихами и с жадностью слушал все, что я ему читал.
32. Лирика
Эпическая лирика — так сказать, лирическая баллада — этот вид творчества у Филарета Чернова отсутствует.
Лирика воплощений и показа, как нечто объективное — тоже почти отсутствует в его поэзии.
Образная лирика, где идея как бы иллюстрируется образами, где чувство базируется на образах, — это более часто встречается у Филарета Чернова, но не является характерным для него, а скорее чем-то побочным.
Лирика «Я» — вот тот вид лирики, который для Филарета Чернова является основным и на основе которого он строит все свое поэтическое творчество.
В центре мироощущения и миропонимания стоит «Я». Реалистический показ видимого, воплощение в кого-то и во что-то — все это не важно для Филарета Чернова.
Важно «Я», а объективность важна только постольку, поскольку это «Я» получило от объективности какое-то впечатление и должно как-то реагировать.
Это впечатление от реальности может быть искаженным, преувеличенным, условным — Филарету Чернову все равно.
Он весь в себе, в своем «Я» — и вся поэзия его является выявлением этого своего «Я».
Не могу от себя оторваться, –
К ближним нет в моем сердце любви, –
В мою душу, как в бездну, глядятся
Безутешные мысли мои.
Но люблю безутешность родную,
Одинокость родную люблю, –
Эту скорбь, словно бездна, глухую,
Эту темную душу мою.
Так люблю я себя бесконечно,
Так безумно жалею о том,
Что не в силах я царствовать вечно
В одиночестве страшном своем.
Если поэт воплощенного образа выступает перед читателем как бы под маской:
