На письменном столе с аккуратно разложенными на столешнице бумагами и письмами стоял бронзовый подсвечник с единственной горевшей свечой. На коленях у Толика лежала раскрытая «Божественная комедия», в руках он держал пустую рюмку. Литровая бутылка «Смирноффа», наполовину уже опустошенная, стояла рядом на полу. Толик смотрел на огонек свечи, стоящей совершенно неподвижно — сквозняков в комнате не было, — и улыбался. Встав и уронив на пол книгу, он подошел к стеллажу с аппаратурой, поставил на проигрыватель компакт-диск «Времена года» Вивальди. Нажал кнопку «play», постоял, покачиваясь в такт любимой музыке и продолжая бессмысленно улыбаться. Подойдя к столу, стал перечитывать несколько исписанных своим ровным, красивым почерком листов бумаги. Закончив чтение, аккуратно сложил их стопочкой на столе и, вернувшись в кресло, наполнил рюмку, медленно, в несколько глотков, выпил, поставил рюмку на пол, взял револьвер, лежавший рядом с бутылкой, и выстрелил в сердце.
Как всегда перед визитом к Виталию Всеволодовичу, Ваня испытывал двоякое чувство. Неприязнь и какой-то непонятный страх, все время тревоживший его при общении с Лебедевым, занимали в его душе ровно столько же места, сколько предвкушение получения хорошей суммы, приятной прогулки, интересных и нужных знакомств или просто роскошного обеда. Виталий Всеволодович был другом Ваниного отца, ныне проживающего в суверенном государстве Израиль, и Ваня помнил, как он приходил в гости к большой семье Ревичей, ютившейся в коммунальной квартире, как помогал при переезде в новое, уже собственное жилье со взрослым значительным названием «кооператив», которое маленькому Ване казалось чем-то иностранным, современным и модным. На вопросы одноклассников в новой школе, где он живет, Ваня гордо отвечал: «В кооперативе», — а уже потом называл адрес. Ваня помнил и то, как свадебный подарок Виталия Всеволодовича поразил не только его невесту Таню, но и всех присутствующих на свадьбе — большой бумажный конверт со вложенными в него десятью тысячами рублей — старых, «брежневских», настоящих… Сумма более чем значительная.
Иван Давидович решил выйти из дому пораньше и пройтись до улицы Халтурина, бывшей и ставшей вновь Миллионной, где и проживал Лебедев, ждавший его к обеду. Вчера Иван Давидович, как ни пытался себя сдерживать, снова злоупотребил и едва помнил, как добрался от Юраниной мастерской до дома. Как он разделся, расстелил кровать и лег — этого Ваня не ведал совершенно и утром был удивлен, обнаружив себя в собственной квартире и вне компании.
