Отец послал мать за водкой — бутылка, купленная к встрече сына, быстро кончилась: папа не рассчитывал, что Миша с такой легкостью будет употреблять наравне с ним. Лицо его прояснилось, он смотрел на сына, которого не видел два года, и ему начинало казаться — может быть, от выпитой за день водки? — что вернулись те времена, когда покупал он Мише книги Жюля Верна и строительные конструкторы, когда они с женой в новогоднюю ночь прятали под елку, стоящую в гостиной, — Миша ложился спать в начале первого, выпив под бой курантов по телевизору лимонаду, — завернутые в несколько кусков «подарочной» бумаги коробки с солдатиками и шоколадки, ходили в зоопарк и в Артиллерийский музей.
— Папа, я пойду переоденусь.
Михаил столько дней ждал, когда наконец сможет сбросить с себя эту уродливую, опостылевшую ему с той самой минуты, когда он ее на себя напялил, форму, и вот сейчас этот миг настал. Он вошел в свою комнату, открыл шкаф и стал перебирать доармейскую свою одежду — костюм, рубашки, свитера, брюки… Костюм оказался мал — кургузый пиджачок жал в плечах, рукава были до смешного коротки, из широких штанин далеко вылезали худые Мишины лодыжки — клоун, да и только. С другими брюками была та же история, но выбирать не приходилось, и Миша натянул на себя узкий, тесный свитер с оленями на груди, влез в светлые брючки, стараясь как можно ниже спустить их на бедра, — бесполезно, стоило сделать шаг, и они снова взлетали вверх, обнажая ноги чуть ли не до колен. «Черт с ними, — подумал Миша, — завтра нужно будет сходить в магазин, одеться нормально».
— Ну, сынок, чем думаешь заниматься теперь? — спросил отец умильным, неестественным голосом. Его развозило на глазах, лицо краснело, глаза были мокрыми, волосы слиплись на лбу, он снял белую нейлоновую полупрозрачную рубашку и сидел в голубой майке, стряхивая в пепельницу бесконечные свои беломорины, промахиваясь и соря на стол серыми комками пепла.
— В кино думаю завтра сходить, папа, — ответил Миша, развалясь на стуле и вытянув под столом ноги.
— Ну и правильно, отдохни немного, осмотрись. Там вам кино-то показывали?
— Конечно. Сколько угодно, папа. «Кубанских казаков» раз десять посмотрел.
— О, здорово. Отличная картина. Помню, помню, как же… Ну, кино — это хорошо. А потом-то что думаешь? На завод не хочешь ко мне? С мамкой нашей вместе бы работали, все, втроем, вместе, нас люди уважают, зарплата вполне. Ну, поучишься маленько, станешь рабочим настоящим, как я, как мамка наша…
