Мессир Филипп даже в такое теплое утро был одет сдержанно, как всегда — верхняя одежда черная, бархатная; нижняя, цендалевая — белая. По широкому краю рукавов — золотая вышивка, дань гербовому цвету. На гладких темных волосах — новая шапочка, совсем маленькая, не поймешь, чего на ней больше — бархата или камушков-гранатов, мелких, как бисер. И перчатки он тоже любил — даже дома, в замке; сегодняшние его перчатки из светлой замши щеголяли нарядным тиснением, и прямо поверх них — несколько крупных серебряных колец.
— Прекрасный день, мессир Филипп.
— День прекрасный, мессир Кретьен, да дела скверные.
— В самом деле?..
— Опять, говорят, еретики зашевелились. Казалось бы, еще отец эту заразу по всей Фландрии искоренил — лет шесть назад покончили с остатками врагов веры христианской… Однако же нет, вот в Аррасе опять какие-то непорядки, кто-то там проповедует, мозги вилланам мутит. Стоит оставить двор хоть ненадолго!.. И куда только дядя смотрит, хотел бы я знать?.. Придется разбираться, — будто мало мы эту южную заразу искореняли, по тюрьмам было пересажали тех, кто не успел попрятаться, — и вот, пожалуйста, оправились, снова поднимают голову!.. Сегодня епископ Камбрэ должен приехать, на кого-то жалуется, просит помочь. Неприятности с его землей, насколько я понял. Впрочем, Бог с ними, не буду вам настроение портить. С этим аббаты пускай разбираются, а мы, скромные миряне, поговорим о чем-нибудь другом. Вот скажите лучше, много ли вы вчера написали?..
(Граф-то он граф, а до стихов жаден, прямо как, к примеру, Годфруа… Во всех отношениях достойный человек этот Филипп. Почему же я не ценю его и вполовину так сильно, как он того заслуживает?.. Ведь он, кровь Господня, того заслуживает!.. Вздохнул, бедняга — еще бы, хочется о стихах поговорить или прием устроить, а тут какие-то еретики…)
— Не то что бы много, мессир Филипп… Дело в том, что до сих пор я имел дело с известной мне частью истории. Правда, на мало знакомом мне языке.
— А что теперь, мессир Кретьен?..
(Интересно, зачем у него такой все время тихий голос?.. Как-то это не по-человечески. Не по-графски. И этот дурацкий мессир Робер им, кажется, вертит, как хочет… Пока он не мешает племяннику сидеть в библиотеке, тот ему и слова не скажет — делайте, дядя, как знаете… Вот Анри бы… Впрочем, перестань, глупец, как тебе не стыдно!..)
— Теперь, господин мой, источник, питавший доныне мой талант и вашу любознательность, иссяк.
