Всякий раз, когда он произносил слово «отец», голос его слегка дрожал. Кажется, это слово значило для него больше, чем для кого-либо. Потому что не всякий раз в человеке так ярко светится восторг… и… благоговение. Да, именно благоговение. Просто отвратительное зрелище!..
(Слушай, да ты что, одернул себя Кретьен. Какое твое дело?.. Это же его наставник. Наставников обычно любят. Перестань-ка вести себя как ревнивый виллан при виде любовника молодой жены!..)
— Этьен, сынок, не торопи меня.
— Простите, — прошептал тот, заливаясь краской. Вылитый провинившийся мальчишка.
— Да, эн Кретьен… сын рассказал мне.
— Все?..
— Не знаю, все ли. Но он сказал о цели вашего похода.
(Эх, Этьен, Этьен… Ну да ладно, пусть его. В конце концов, какая разница, кто первый успеет рассказать?..)
— Он хорошо сделал, Добрый Человек. (Ни за что не подам виду, что что-то не так. Кроме того, черный старец мне нравится. Как ни странно, он мне в самом деле нравится. Интересно, это зря — или нет?..) — Скажите, не напрасно ли я надеялся, что вы в мудрости своей поделитесь знанием со мною, который… который к нему стремится не ради корыстной цели, но ради него самого?..
Темные, умные, чуть приподнятые уголками к вискам глаза Оливье остановились на его лице, и Кретьен почувствовал легкое замешательство. Теперь Совершенный не улыбался, но казалось, что вот именно сейчас-то он и смеется. Смеется над собеседником, наворотившим столько загадочных фраз вместо короткого — «Где дорога к замку? Я хочу видеть Грааль».
— Эн Кретьен… Если вы хотите спросить, не знаю ли я, где стоит Замок Грааля, то ответ мой будет — нет, не знаю. И не знаю ни о ком, кто ответил бы вам. Стремитесь ли вы к знанию ради знания или же ради обретения цели… Но надеялись вы — нет, не напрасно, — старик резко и бесшумно встал, за ним, как зачарованный, тут же поднялся ошеломленный Этьен. — В Ломбере хранится много книг, принадлежащих нашей церкви. Идемте сейчас в библиотеку. Нам есть что сказать друг другу.
5
— …Эй, Кретьен… Ты спишь?..
Сплю, хотел ответить Кретьен сердито, но не смог. Открыл глаза, повернул лицо к товарищу. Этьен выпростал из-под плаща руку и теперь опирался на локоть, приподнимаясь на груде сухой листвы. Лес, теплый темный лес их первой ночевки после отъезда из Ломбера, мягко шумел в высоте. Тысячи шорохов скользили понизу, прятались в остывающих углях потухшего костерка. Где-то неподалеку в темноте переступил с ноги на ногу Морель и вздохнул почти по-человечески.
