Незнакомый брат принял его молчание за согласие.
— Вы метете в разные стороны, вот пыль и клубится — гоняете ее туда-сюда, — пояснил он приветливо. — Вот если бы вы сметали так, как косарь на поле работает, и полы бы водой сбрызнули…
— Чем советы давать, помогли бы лучше, — огрызнулся усталый Бернар. Огрызнулся — и сам смутился: сперва хоть спросил бы, кто это такой и чего ему надобно! Ведь неизвестно же, кто. Вдруг с важным поручением пришел или по делу? А он, новиций, тут же решает его к метле приставить — человека старше себя, может, даже и священника!
— Помогу охотно, вдвоем быстрее дело пойдет, — неожиданно согласился тот, поднимаясь. — Давайте-ка я пол полью и за новой водой схожу, а вы дометете пока. Или давайте мне метлу, раз она вам так не нравится!
Бернар раскраснелся ярче прежнего — уже от стыда. Попробовал было отказаться от своих слов — мол, да что вы, брат, да не стоит — но поздно: старший уже засучил рукава хабита, закинул за плечо свой непривычно короткий скапулир. Ухватился за ручку ведра — откуда он знает, где здесь вода?
Бернар и рад бы возразить — да было уже поздно.
С помощником работа пошла куда быстрее. Худой и невысокий, пониже Бернара, новый знакомый оказался весьма расторопным: он мигом расплескал воду где следует, принес новой — да по дороге еще где-то разжился тряпкой для себя, так что мыть они начали вместе, и мыл тот очень хорошо: мягко собирал тряпкой, не гонял грязную воду, оставляя за собой широкую сияющую дорожку. Бернар искоса следил за ним, копируя движения, и все не решался спросить.
…и уныл во мне дух мой, онемело во мне сердце мое. Вспоминаю дни древние, размышляю о всех делах Твоих, рассуждаю о делах рук Твоих…
— Брат… а вы сами-то откуда будете? Пришли, что ли, навестить кого в Жакобен?
— Я всех вас, брат, прибыл навестить, — улыбнулся тот, не прерывая работы. — Из Италии, из Болоньи.
У Бернара руки ослабли от ужаса. Визитатор! Как есть — это долгожданный визитатор! Боже ж мой… Позору-то! А я его — полы мыть…
— Не пугайтесь, брат, я вовсе не прочь вам помочь в трудах, — заметив его страх, попросил тот. Бернар смотрел, сам не свой от стыда, на худое лицо, обрамленное светлой бородкой, на какие-то особо благородные черты. Священник, как пить дать. И еще, наверное, такой важный… От магистра!
— Так… сейчас никого нет в Жакобене, ни приора, никого, — пролепетал бедный поломойка. — Все на лекции нового профессора ушли, в университет… К вечерне только будут…
