Важно другое: нужно срочно предупредить Антуана. Их «матери» иногда советуют им подобные вещи. Нужно садиться в противоположный угол; лучше держать снаружи тюремщика или охранника, который откроет дверь на первый зов или стук; не позволять ей приближаться к себе… Как он мог так ошибиться. Как мог забыть. Как он только мог.
Господь в серебряном облачении холодил грудь под одеждой. Гальярд, погрузившись в раздумья, тем не менее не забыл вынуть Его на свет и порой звонить в колокольчик — и по крайней мере половина встречных сгибалась в приветственных поклонах.
Один раз они даже поссорились. Если бы Антуан когда-нибудь слышал ссоры влюбленных, он сразу узнал бы тон и встревожился; но юноше никогда не приходилось слышать, как говорят увлеченные друг другом парень и девушка, и он по-честному не распознал опасности.
Поссорились они, как ни смешно, из-за брата Гальярда. Это было как раз в тот день — в субботу второй недели Пасхи, — вечером которого Антуан порвал найденный на мосту мак.
Он как раз принес Грасиде кусочек копченого мяса. Когда после допроса Эрмессен Фран угощал инквизиторов на тюремной кухне неизменным белым вином и скудными копченостями, Антуан незаметно — как ему казалось — припрятал розовый кус в рукав. На самом деле приметили это и тюремщик, и Гальярд; но первый списал воровство на то, что парнишка молодой и хочет пожевать мяска, а у каноников кормят плохо (что ж с них взять, монахи!) — а второй просто что-то вдруг очень заинтересовался разговором с Марией. Для этого как раз требовалось смотреть в другую сторону.
Антуан горделиво выдал свой презент заключенной; та посмотрела на мясо с опаской… Вдруг испытание? Вдруг… Но Антуан — «Ну же, бери, Грасида, я тебе принес!» — так искренне предлагал угощение, что она даже заулыбалась и взяла ломтик. И сжевала… мгновенно сжевала кисло-сладкое, перченое, вместе с жесткой корочкой проглотила, сама от себя не ожидая такого чревоугодия. От мяса Грасида отвыкла давно — не только за время заключения: за все годы, проведенные вместе с Эрмессен. Сама наставница «плоти» не ела. Ведь в каждом создании может воплотиться человеческая душа — проходя в цепи воплощений и такое вот испытание. Воспитаннице вроде бы пока что разрешалось мясоедение — да только где ж мясо возьмешь…
Одна из причин, заставивших ее так быстро довериться Антуану, заключалась в том, что девочка воспринимала его отчасти как собрата по несчастью, лицо подчиненное, подневольное. Насильственно, быть может, удаленное от родины. Антуан понял это только тогда — и не знал даже, плакать ему или смеяться.
