— Я от тебя только и слышу — «ишшо» да «ишшо»… А сказал, зараза, что в двух шагах!
— Так в двух и есть, — невозмутимо покивал проводник, баскская морда, с трудом подбирая людские слова. Такие вот баски, должно быть, и Роланда в Ронсевале прикончили. — Это, стало быть, на Сен-Фуа поворот, а дальше поглядим.
Они добирались до деревеньки Тайлефер, местечка столь крохотного, что вряд ли оно удостоилось попадания на карту; однако же проживал там чрезвычайно важный Старец-совершенный, которого надлежало призвать на Собор. В Мирепуа, где Арнаут подцепил себе этого проводника-разбойника, дружно сообщили, что до деревушки пара шагов, если только не просвистеть мимо нужного поворота; но шагов больной от жары и голода Арнаут проделал уже немеряно, а никакого Тайлефера все не предвиделось. Сжимая зубы всякий раз при наступании на стертую ногу, трубадур заковылял следом за баскской дубиною-провожатым, смутно вспоминая, что последователи Истинного Бога всегда обязаны страдать.
Миновали еще одну очень хорошую дорогу налево; Арнаут ничего не сказал. Осеннее солнце жарило нещадно, напекая черную голову; надевать же шляпу или капюшон означало окончательно вскипятить себе мозги. Если бы трубадур не рассчитывал получить от Старца пару монет и какой-никакой перекус, он бы плюнул на дурацкий Тайлефер и дал бы ходу до ближайшей деревни с колодцем и добрыми селянками.
— О! Вона! — проводник резко затормозил и торжествующе указал смуглой грязноватой рукой. — Вон он, родимый. На месте. Значит, пришли.
То, что вызвало столь сильный восторг у проводника, оказалось явлением настолько неприятным, что Арнаута передернуло. Полусгнивший висельник покачивался на придорожном дереве, как созревший чудовищный плод. По остаткам его одежды ничего нельзя было сказать — выбеленные ветром лохмотья нижнего белья, и все. Примостившись на голове мертвеца, одинокая ворона, согнувшись, что-то выклевывала у него из лица.
Сразу за висельным деревом влево выгибалась жалкая сероватая тропа.
— Это кто таков? — не выдержал и спросил Арнаут, стараясь не вглядываться — и, конечно же, с интересом пожирая покойника глазами.
— Да бес его разберет, — баск дружелюбно усмехнулся. — Тутошний граф повесил — значится, было за что! А нам с него польза, ишшо бы, он дорогу отмечает. А то и проскочить недолго.
Проходя мимо висельника, Арнаут еще раз старательно вгляделся, ища каких-либо знаков — и показалось ему, по остаткам черных волос над ввалившимся лицом, что это Пейре Арагонец.
