— Не желаю тебя слушать! — отрезала Клер. — Пожалуйста, отвези меня домой.
— Нет, — возразил он. — Он похоронен мертвым, а ты себя хоронишь заживо, делаешь из себя мученицу, надев в двадцать лет вдовий траур! Что с тобой творится? Ты знаешь, что люди умирают каждый день? Знаешь?
— Заткнись! — крикнула Клер.
— Ты знаешь, что убиваешь себя? Из-за детской любви, из-за…
— Заткнись! — повторила она, и на этот раз ее голос повысился до грани истерики, заставив некоторых посетителей повернуть головы.
— Хорошо! — резко сказал Клинг. — Хорошо, похорони себя! Похорони свою красоту и попытайся скрыть, что ты жива! Носи каждый день траур! Но я думаю, это ложь! Подделка на сорок каратов! — Он помолчал и гневно выпалил: — Уйдем отсюда к чертовой матери — сидим, словно золотые рыбки в аквариуме.
Берт начал подниматься, одновременно подавая знаки официанту. Клер неподвижно сидела напротив. А затем абсолютно внезапно заплакала. Сначала слезы текли медленно, пробиваясь через сжатые ресницы, беззвучно стекая по щекам. Затем ее плечи начали трястись, и она сидела, крепко сжав руки на коленях, тихо всхлипывая, а слезы струились по ее лицу. Клинг никогда раньше не видел такого искреннего страдания. Не желая за этим наблюдать, он отвернулся.
— Готовы сделать заказ, сэр? — спросил официант, бочком подойдя к столику.
— Повторите то же самое, — сказал Берт. Официант начал отходить, но он поймал его за локоть. — Нет. Замените виски с лимонным соком на двойную порцию «Канадиан клаб».
— Да, сэр, — кивнул официант, делая запись в блокноте.
— Я больше не хочу пить, — пробормотала Клер.
— Еще один выпьешь.
— Не хочу ни одного.
У нее снова обильно потекли слезы, и на этот раз Клинг стал за ней наблюдать. Некоторое время она монотонно всхлипывала, а затем слезы остановились так же неожиданно, как начались, оставив ее лицо таким свежим, какими бывают городские улицы после внезапной летней грозы.
— Извини, — сказала она.
— Не нужно извиняться.
— Мне давно нужно было выплакаться.
— Это точно.
Официант принес напитки. Клинг поднял бокал.
— За новое начало, — сказал он.
Клер внимательно на него посмотрела. Прошло довольно много времени, прежде чем она потянулась к своему бокалу, взяла его, подняла и чокнулась с Клингом.
— За новое начало, — повторила она и быстро выпила. — Как крепко, — объявила она.
— Тебе станет лучше.
— Наверное. Прости, Берт. Я не должна была обременять тебя моими горестями.
— А сможешь сразу вспомнить кого-то, кто бы принял их так охотно?
