— Когда? — спросил Уиллис.
— Скоро.
— Скоро — это как скоро?
— А высоко — это как высоко? — спросил Доннер и потер нос. — Тебе нужны наводки или доказательства?
— Наводка меня устроит, — сказал Уиллис.
— Великолепно. Тогда мне нужно немного принюхаться. Сегодня у нас что?
— Среда, — ответил Уиллис.
— Среда, — повторил Доннер и почему-то добавил: — Среда хороший день. Попытаюсь связаться с тобой вечером.
— Если будешь звонить, я подожду. Иначе пойду домой часа в четыре.
— Позвоню, — пообещал Доннер. — Эй, ты ничего не забыл? — крикнул Доннер Уиллису в спину.
Уиллис обернулся:
— Когда я пришел сюда, у меня не было ничего, кроме полотенца.
— Да, но я-то прихожу сюда каждый день, приятель, — сказал Доннер. — Мне потребуются расходы, ты понимаешь.
— Поговорим о цене, когда будет результат, — оборвал его Уиллис. — Пока я получил только много горячего воздуха.
Берт Клинг спрашивал себя, что он здесь делает.
Спустившись по лестнице от надземной станции, он мгновенно узнал ориентиры. Раньше он жил не здесь, но в детстве этот район входил в число его излюбленных мест, и Клинг с удивлением почувствовал, как легкая ностальгия закралась к нему в грудь.
Когда он смотрел вдоль улицы, видел широкий поворот железнодорожных путей там, где поезда надземной дороги Е1, сверкая и повизгивая, огибали Кэннон-роуд и направлялись на север. На фоне темнеющего неба он видел мерцающие огни чертового колеса и вспоминал ежегодные праздники в сентябре и апреле, которые проводились в дождь и солнце на пустыре рядом с жилым комплексом. Ребенком он часто посещал эти праздники и знал эту часть Риверхеда так же хорошо, как и район, в котором жил. В обоих районах странным образом перемешались итальянцы, евреи, ирландцы и чернокожие. Когда-то котелок с этой смесью поставили вариться в Риверхеде, с тех пор прошло много времени, а газ под ним так никто и не выключил.
В этой части города никогда не было расовых или религиозных столкновений, и Клинг сомневался, чтобы они когда-нибудь могли здесь возникнуть. Он вспомнил, как еще в 1935 году произошли беспорядки на расовой почве в Даймондбэке и как жители Риверхеда опасались, не распространятся ли они на их район. Это, конечно, был какой-то странный парадокс: в то время как в Даймондбэке белые и черные резали друг другу глотки, в Риверхеде белые и черные вместе молились, чтобы эта болезнь не распространилась на их общину.
В то время он был еще маленьким мальчиком, но крепко запомнил слова отца: «Если ты поможешь распространиться этой заразе, ты не сможешь сидеть неделю, Берт. Я так тебя отделаю, что, если после этого ты сможешь ходить, — считай, тебе повезло!»
