Дорогу преградил скальник — почти отвесная серая стена, тянущаяся несколько метров. Днем они преодолели его спокойно, хотя и не без некоторого труда; но сейчас, ночью, с раненым на самодельных носилках, об этом не могло идти и речи.
— Мы здесь не пройдем! — перекрикивая шум воды, грохотавшей по каменным порогам, воззвал Гай. Лицо его, когда он обернулся, было как белая маска с двумя черными пятнами. — Давайте немного вернемся, придется встать у воды.
Они остановились на узкой полоске берега, метра в два с половиной. Черная холодная земля и кое-где — мох. Поперек, уходя ветвями в воду, валялось обрушенное ураганом толстое дерево.
Раненого положили на расстеленный спальник; Аллен, скинув рюкзак, сел у самой воды. Лямки его рюкзака полоскались в реке, но он ничего не замечал. Уткнувшись лбом в колени, он сидел на мокрой земле и слышал, не слушая, как в метре за спиной переговариваются его спутники.
Мимо, едва не споткнувшись о него, промчался к воде Гай с котелком.
— Ох! А, это ты… — И он снова исчез из Алленова поля зрения.
Сзади что-то происходило, что-то очень напряженное. Клара держала фонарик, Марк, встав на колени, раздувал под котлом жалкий костерок, который никак не хотел разгораться как следует. Мария сняла жгут с руки Йосефа. Потом Марк и Гай держали его, чтобы он не бился, придя в себя от болевого шока, Клара светила на рану, изо всех сил стараясь не упасть в обморок, а Мария, вооружившись ножом и маникюрными ножницами, извлекала пулю. К счастью, выстрел не задел кости, но повредил какие-то важные мышцы. В процессе операции Йосеф от боли и впрямь пришел в себя, но это стало ясно, только когда он сдавленно закричал во время обеззараживания краев раны. Все это время Аллен просидел у реки, склонив голову на колени, и ничто в мире не возвращало его из него самого — вовне. Никто не потревожил его.
Через некоторое время подошла Клара, которую он узнал по шагам. Она нерешительно постояла за спиной, потом села рядом на холодный камень и что-то положила Аллену на колено. Он посмотрел и с трудом понял, что это — бутерброд. Готовить что-нибудь более существенное ни у кого не нашлось сил, так же как и на то, чтобы поставить хоть одну палатку. Безучастно посмотрев на хлеб, с которого свешивался хвостик консервированной рыбки, Аллен опять опустил голову. В руку ему ткнулась горячая кружка с чаем.
— Покушай, пожалуйста…
Аллен не смог ответить. Взять кружку и отпить он тоже не смог.
