ориентироваться в пространстве.
– О’кей. Что-нибудь еще подозрительное?
– Чаю хочешь?
– Не стоит оставлять следы.
– Скучно-то как в этом детективе. Даже не расслабишься и не выпьешь
чашку чая в файф’о’клок.
– Работай давай! – в шутку прикрикнул на меня Диего.
Я в очередной раз прошелся по квартире. Ничего. Они, видимо, страстно
не хотели оставлять следы. Кто бы «они» ни были. На журнальном столике
около моей кровати стоял японский радиоприемник крохотных размеров,
обычно я использовал его в качестве музыкального будильника. Он был
подключен к сети.
Тут меня поджидала еще одна улика. Я включил радио и обнаружил, что
оно настроено не на мою любимую волну, а на какую-то вообще
несуществующую. 1017AM – только шуршание и какой-то тонкий, тихий
писк, напоминающий гул высоковольтных проводов.
Я позвал Диего.
– Здесь какая-то станция вещает?
– Ничего не знаю.
– Обычно я слушаю FM-диапазон, ну, может быть, только БиБиСи, но оно
на другой волне. А эту кто-то выбрал, случайно она возникнуть не могла. И
еще я бы не забыл отключить приемник из сети, куда-то уезжая.
– Добро пожаловать в клуб мнительных.
Больше в квартире найти ничего не удалось. Диего наставил Пашечку
смотреть в оба, сообщать обо всех гостях и подсаживать им проверенных
ребят на хвост. Затем вдвоем мы отправились в бар «Пекин», где уже
115
пятнадцать минут шел мой концерт. Видимо, я исполнял «Pack your
memories and leave» из репертуара Vaya Con Dios.
На новый гонорар помимо прочего я купил хороший охотничий бинокль.
Это произошло на следующий день после концерта, и уже вечером мне
представилась возможность наблюдать сгорбленную фигуру Тобольцева,
мелькавшую в окнах его квартиры около Яузы. Я следил за ним из
подъезда соседнего дома, только и успевая прятать громоздкий бинокль от
излишне подозрительных старушенций. Они не крестились.
Тобольцев был молод. Пожалуй, слишком молод для ответственной
работы на моих врагов. Или я себе льщу? Двадцать три, не больше,
только, наверное, закончил, юридический и сразу оказался в лапах
рэкетиров. Что-то в его сутулости и всклокоченных волосах говорило о
недовольстве собственной участью. Но я ему не сочувствовал, он мне не
нравился. Хотя бы из-за перспективы всю ночь ждать его в Порше, чтобы
проследить дальнейшие передвижения.
Окна в машине запотели. Я отогревал себя крепким чаем из термоса и
