ничто.
* * *
Ближе к полудню я разбудил Колю и сообщил о своем намерении
возвращаться в Москву. К сожалению, у него не было машины, а я не хотел
трястись в электричке. Пришлось идти голосовать на трассу.
Коля дал мне кое-какую одежду. И что совсем мило с его стороны,
согласился донести до шоссе торс Венеры, слепок моей бабушки-
скульпторши.
Безрукая и безногая, она восхитительно смотрелась посреди сада, как
будто передергивая плечиками от задубевшего вокруг снега. В моем
странном перемещении из Москвы в лес оказалась некоторая выгода –
давно уже я хотел забрать скульптуру с дачи и установить у себя в
квартире. Вот и выпал случай.
На прощание Коля спросил:
– Может, поживешь со мной чуточку? Мы поладим.
От этого «поладим» меня замутило.
– Ох, как холодно, – удобно оправдался я. – Нет, Коля, но ты очень мне
помог.
– Позвони как-нибудь.
– Ты же не живешь с родителями.
– Я и забыл, – но номер телефона все-таки дал.
Источала эта сцена прощания что-то предрешенное. Я, конечно, не
чувствовал, но Коля, как выяснилось позже, действительно, был обречен.
Он ушел. Очень быстро я поймал машину. Водителя иномарки, наверное,
позабавил тот факт, что я голосовал, усевшись на торс Венеры. В этом
есть своя ирония, он не ошибся.
9
– Ненавижу вокзалы, знаете ли. Павелецкий особенно. И еще в вагоне ко
мне обязательно подсаживается алкоголик или прыщавый юнец какой-
нибудь, чересчур энергичный. Не люблю скопища людей.
Парень понимающе кивал головой да крутил руль большими лапищами в
кожаных перчатках. Сам он не был крупным – симпатичный, хорошо
сложенный, двадцати шести лет.
Я люблю угадывать возраст людей, с которыми общаюсь.
– Да, мне 26. Абсолютно верно, – это, по сути, все, что он сказал за
поездку.
Я не скучаю с такими. Я вообще редко скучаю. Поэтому и на этот раз дал
волю воображению и рассказал незнакомцу историю, в которую он без
промедления уверовал.
– Эта моя бабушка, скульптуру которой я везу в Москву, преставилась
совсем недавно. Конечно, она мучилась, и, конечно же, эта
принципиальная женщина решила простить всех своих врагов в
последнюю минуту жизни. Ломанно-снисходительным жестом. У нее была
агония. Когда она порывисто содрала с себя одеяло, я увидел на ее
иссохшей груди огромное родимое пятно. Понимаете, бабушка опекала
