Еще заведение славилось единственными на всю Москву столиками «на
одного», за которыми почти всегда восседали экзальтированные студентки,
строчившие романы и интимные дневники, или просто уставшие от
86
общения меланхолики.
В кафе была и vip-зона (с настоящим камином), но Валентин поджидал
меня за столиком в углу, на первом этаже. А ты чего хотел? Правда, столик
оказался одним из лучших – совершенно скрытый от посторонних взглядов
ширмой и каким-то буйным растением, он, по крайней мере, гарантировал
мне спокойную, размеренную беседу. К сожалению, я возлагал на этот
разговор слишком большую надежду.
– Хорошо выглядите, – сообщил Валентин вместо приветствия.
Я почему-то почувствовал в этом подвох и ответил строгим молчанием.
Валентин между тем медленно закурил сигарету и, хитро улыбаясь,
предпринял удар ниже пояса. Он сказал:
– Если вы чем-то недовольны, а вы чем-то недовольны и, видимо, мной –
стоит сразу об этом сказать. Я ведь не стану с вами возиться, как с
маленьким.
Не удивлюсь, если ты способствовал процессу разоружения в какой-
нибудь мусульманской стране – дипломатических способностей не
занимать.
– Все в порядке, просто у меня сильные мигрени в последнее время, –
прямолинейность Валентина я вынес стоически. Он, конечно, все понял, но
добивать не стал. Какое великодушие.
– Валентин, я лучше сразу перейду к делу, – я извлек из кармана
скрученные наподобие рулета деньги и отсчитал пять сто долларовых
банкнот. – Это мой долг. Но можно поступить чуточку нечестно и купить у
вас на эти деньги… полезную информацию?
– Если я буду в силах ответить.
– О, на это не потребуется особых усилий, просто двигайте челюстью и
языком и одновременно как бы выдыхайте из себя слова.
– Я вообще-то знаю, как это происходит.
– Значит, милый мой, все у нас получится.
– Какие мы недобрые.
Валентин непрестанно улыбался, и если раньше меня это очаровывало,
то теперь начало раздражать, ведь нельзя было точно определить, что он
там испытывает к тебе и как относится к ситуации. То ли я что-то
надумывал, то ли так дела и обстояли, но чувствовать себя в его
присутствии мирно уже не представлялось возможным. А о какой любви
87
может идти речь, если ты не защищен в присутствии своей пассии самим
этим присутствием? Даже в случае не типичной любви, а серьезного
