порыве ярости сорвала с пустого холодильника историческую переписку, и
заслужила всеобщее расслабленное подозрение. Красивый жест
Вашингтон сопроводила словами: «Развели тут бардак!».
Продолжением этого конфликта стала проблема мытья посуды. С пеной
у рта, Крис доказывала, что использовать ее посуду и не мыть за собой –
нечестно. Дебаты она вела с Дэном, авторитетом группы молодых людей
из третьей комнаты, как раз и злоупотреблявших чистой посудой, и в этом к
ней присоединился Борщик – еще одна жертва. Крики продолжались
часами с привлечением самых неожиданных аргументов и большей частью
55
в ночное время. Таким образом квартира №44 ни чем не отличалась от
любой коммуналки, и я готов был сойти с ума или моментально поседеть
при одной мысли, что меня заставят в этом участвовать.
Наивное предположение Вашингтон, что молодая энергия освежит жизнь
в квартире, обернулось не тем боком. Крика и шума стало больше – это
бесспорно. В Крис содержались бесконечные запасы конфликтной
энергии, и она не заставляла себя ждать. Скандалы вроде кухонного
привели к абсолютному разобщению, когда каждый забивался в свою
комнату с куском колбасы и собственной посудой.
Мне была противна мысль, что уже в таком молодом возрасте все
постояльцы не способны существовать без выяснения отношений,
говорившем как раз о недостатке энергии и потребности вытрясти ее из
кого-нибудь другого. Внутренне все друг друга ненавидели, хотя, казалось
бы, начинали с дружной жизни студенческой коммуны. И уж точно ни я со
своей замкнутостью, ни импульсивная Крис не могли изменить ситуацию.
Разве что усугубить ее.
К некоторому сожалению, я заселился в квартиру №44 на последней
стадии ее деградации. В сущности, мои соседи не были такими уж
плохими людьми. Наоборот, они заслуживали искреннего сострадания за
вдребезги разбитые иллюзии и отказ от борьбы. Это бросалось в глаза,
стоило кому-нибудь устроить алкогольную вечеринку, а со временем они
только учащались. Я уже не заходил на кухню без рвотных позывов от
смешанного запаха чеснока, пельменей и перегара.
Крис тоже была из другого теста. Ее отец, хотя и благополучный
социально человек, часто прикладывался и вызвал этим в дочке
неослабевающий протест. Она никогда не пила и раздражалась на тех, кто
злоупотреблял. Я же не мог позволить себе запои от трепетного отношения
