Когда я рассказал о желании Джаспера поехать в Америку, папа немного утих. А мама заметила:
— Мы не настолько хорошо знаем Джаспера, чтобы решать, что для него лучше.
На это папа возразил:
— Жизнь Джаспера не из лучших. Он нуждается в доброте. А повидаться с ней — это и есть доброта.
Как только мама сказала, что Джаспер, вероятно, уже поговорил и надо о нем позаботиться, из коридора донесся ужасный грохот. Будто там бушевал разъяренный бык. Ну, а раз там находился только Джаспер, он и был этим быком. Слышались и другие звуки. Какой-то шум, треск, удары.
Мы кинулись в коридор. Папа был в пижаме. В комнате Джаспер, сидя на полу, рычал. Рычал оглушительно! Рядом с ним лежал чемодан с камнями. И Джаспер швырялся ими. Другие вещи он уже разбросал. Мои джинсы висели на лампе, Биллина сумка раскачивалась на двери. А все, что в ней было, валялось на полу. Один из камней угодил в зеркало и расколол его.
Мама кинулась к Джасперу. Навстречу ей полетел камень и ушиб колено. Она с трудом вырвала у Джаспера чемодан. Потеряв «боеприпасы», Джаспер стал биться об пол, и кричать, и плакать. У открытых дверей собрались горничные. Они беспомощно молчали. Появился официант в черном фраке. Постучал себе по лбу. Нагрянули любопытные жильцы. Папа схватил Джаспера.
— Jasper, shut up! (Замолчи!) Джаспер, послушай! Послушай же!
Мама, потирая колено, просила Билли:
— Может, ты его успокоишь. Он всегда тебя слушает.
Тем временем папа перенес орущего, трясущегося, отбивающегося Джаспера в постель и придавил его всей своей тяжестью. Билли нерешительно подошла к кровати и склонилась над Джаспером. Хотела ему что-то сказать. Но тут у Джаспера высвободилась рука, и он взмахнул ею. Билли получила настоящую пощечину. Неумышленную, конечно. Билли даже не пискнула. «Оставь его!» — сказала она папе.
Мама закрыла дверь перед носами любопытных зрителей. Папа отпустил Джаспера. Тот еще пару раз двинул кулаком в воздух, перевернулся на живот и уткнулся в подушку. Билли села рядом и стала тихонечко его гладить. Очень-очень нежно. Нам она кивнула, чтобы мы ушли. У дверей теперь стояла только горничная. Чуть позже мы спустились на лифте сообщить о разбитом зеркале. Мама сказала в лифте, что не хочет здесь больше оставаться. Все слышали крики. Теперь будут на нее пялиться. А ей от этого не по себе.
Папа заплатил по счету и за зеркало, и за долгий телефонный разговор. В обед мы покинули Флоренцию. Джаспер сидел сзади, между мной и Билли. И молчал. После приступа бешенства он не произнес ни слова. Только реагировал на приказы: «Иди оденься! Мы уезжаем», «Садись в машину!», «Выходи из машины!», «Пей кофе».
