Этот день я опишу по возможности подробно и точно, хотя мне тяжело.
Проснулся я оттого, что к нам в комнату вошла мама. Она села на краешек двуспальной кровати со стороны Джаспера. Тот вскочил и спросил, звонила ли Мэри. Мама кивнула, Джаспер хотел было выпрыгнуть из постели. Наверное, чтобы побыстрее одеться и ехать. Мама сдержала его порыв. Она сказала очень медленно и очень спокойно, по-немецки:
— Мэри не хочет, чтобы мы приезжали.
Джаспер, остолбенев, уставился на маму. Мама повторила то же самое по-английски. Джаспер молчал. Он сидел в кровати, как статуя.
— Мэри сказала, не нужно этого делать, — продолжала мама, — нет смысла. Разумнее, если вы не увидитесь.
Джаспер покачал головой:
— Ты врешь! Это неправда!
— Мама хотела притянуть его к себе, утешить, как после пропажи чемодана, но Джаспер вывернулся и застыл в кровати.
— Почему? — закричал он. — Почему?
Мама не ответила, лишь беспомощно пожала плечами.
— Tell me! (Скажи мне!) — закричал он еще громче. Так, что мама вздрогнула.
— Почему она не хочет? — спросила Билли. — Это же глупо! Я думала, она его любит!
— Конечно, любит! — подтвердила мама. — Она говорит, что не может изменить жизнь. А Джаспер уже большой, почти взрослый и должен смириться. Эта встреча, сказала она, разбередила бы старые раны.
— Ты не поняла ее, — сказал Джаспер. — Ты плохо говоришь по-английски, Она так не думает!
— Нет! — сказала мама. — Я поняла ее. И господина Гольденера. Он хорошо говорит по-немецки. С ним я тоже разговаривала. Года через два, сказала Мэри, когда ты повзрослеешь, вы увидитесь.
Джаспер все еще не верил маме. Тогда мама сняла телефонную трубку, набрала восьмерку и попросила портье соединить ее с римским отелем.
Ожидая звонка, она сказала Джасперу:
— Мэри не хотела этого. Но лучше поговори с ней сам.
Джаспер кивнул. Четыре пальца правой руки он засунул в рот и грыз ногти. Тут позвонил римский портье, и мама попросила пригласить к телефону госпожу Мэри Гольденер. Джаспер вынул пальцы изо рта и потянулся к трубке. Сначала он молчал, потом заорал: «Мэри! Мэри!» И опять замолчал. Говорила Мэри. Мы слышали ее голос. Высокий и даже крикливый. Я ее голос представлял себе другим.
Мама встала и кивнула нам, чтобы мы покинули комнату. Мы выкарабкались из постелей и вместе с мамой проскользнули через коридор в родительскую комнату. (Мы были еще в пижамах.)
Папа лежал в постели. Жутко возбужденный. Он сказал:
— Эта Мэри — настоящая гусыня! Что плохого в том, что они увидятся! Глупость какая!
