— Простите, Ваше Величество, мы не знали, что тревожим Вас во время завтрака.
— Не важно, — Гордон отодвинул тарелку. — У меня все равно пропал аппетит.
— Плохо выглядите, — вырвалось у Петли прежде, чем он успел подумать.
Гордон поднял на него вялый взгляд.
— И ты не красавчик, — ответил царь и подал знак, чтобы поросенка, к которому он так и не притронулся, унесли. Петля проводил блюдо прожорливыми глазками. — Какой вопрос привел вас?
Сглотнув слюну, Петля доложил:
— У меня стоит приказ о казни двенадцати человек.
— Мне известно об этом, — сказал Гордон, отпив чай, — я его подписал.
Нирлон посмотрел на Петлю, как бы говоря: «Видишь!»
— Но среди них нет главной мятежницы… как ее… Цыганки.
— Знаю.
— Не смеем более нарушать покой Вашего Величества, — Нирлон схватил за локоть Петлю, но тот не сдавался:
— Если мораторий на смертную казнь женщин отменен, разве не…
— Этот вопрос еще рассматривается, — Гордон говорил рассеянно, похоже, забыв о том, что он не должен отчитываться перед кем-либо. — А если хочешь знать мою позицию — то я против смертной казни женщин.
— Но, милорд, разве сейчас подходящее время для милосердия? В смысле, мы не совсем понимаем …
— Кто это мы?
Петля замялся и пробормотал что-то невразумительное. Гордон задумался. Было в его безмолвном лице нечто такое, что не допускало беспокойства, нечто почти зловещее.
После минутной паузы Гордон сказал:
— Добавьте ее в список.
* * *
— Такой, как он, любить не может…
— О, нет! Любить он более других умеет, но только раз… один лишь раз!
— Позвольте мне заметить, милочка, что Вы несете бред!
Этот чудной диалог закончился невнятной мелодией. В страшной черноте колодца с трудом различался источник речи — скривившаяся человеческая фигура. Она лежала на холодном камне, по которому сочилась вода. Звук капель и тихий девичий напев довершали эту поистине жуткую картину. Закашляв, Кайла перешла на прерывистый шепот, из которого можно было разобрать только одну фразу:
— Как хочется пить!..
Она опустила голову на руки и закрыла глаза. Сколько она уже здесь? Как она вообще сюда попала? Разум затуманился: Крис, сестры, повстанцы и их задания — все это казалось давним полузабытым сном. А, может, их и не было вовсе? Быть может, все свое существование она провела во мраке, грезя об удивительной жизни?
Какое странное чувство… что это — помешательство? В последнее время она стала путаться: сон и явь слились в одно своеобразное состояние. Пропали всякие ощущения — должно быть, это и есть смерть…
