— Сердечные позывы людей — сплошь порочны. В этом мире — да и, поверь, в других тоже — человек поганен по своей натуре. Лишь это абсурдное стремление к “святости”, которое придает жизни ощущение осмысленности, и спасает эту самую жизнь от всей уродливости человеческого нутра. Так что я предпочитаю всегда судить только результат и не пачкаю его, копаясь в причине.
Сущность индивидуума определяют не его чувства или мысли: их нельзя контролировать. Личность определяется выбором. Ты свой сделал.
Едва девушка закончила речь, как дверь с грохотом распахнулась, впустив галдящую ватагу молодчиков.
— Руки вверх! Не двигаться!
— Здесь раненый! Врача!
— В шкафу еще двое наших! Они без сознания.
— Сообщите царю.
Кайла в мгновение ока была взята в плен; наручники на нее уже не требовались.
— Где остальные? — спросил здоровяк, в котором она узнала начальника стражи Бойза.
— Ушли, — лаконично ответила она.
— За решетку ее.
Кайлу под многочисленным, до зубов вооруженным конвоем проводили в одиночную камеру. По кратким разговорам охраны она поняла, что бунт уже подавили и сейчас занимаются “зачисткой” последствий. Также кто-то обмолвился о казни самых ярых участников, которую в показательных целях проведут в ближайшие дни. Однако не это больше всего волновало девушку — она с нетерпением и в то же время с ужасом ожидала услышать что-нибудь о своих товарищах. Но вестей всё не было. Промучив себя неопределенное время, Кайла легла на деревянную скамью, служившую, очевидно, как кровать. Неудобство и волнения быстро уступили нахлынувшей усталости — Кайла безвольно отдалась во власть психодромно яркому круговороту сновидений.
Проснулась она от железного звона. Трудно определить, сколько времени прошло: окон на этом уровне тюрьмы не было, коридор, как прежде, освещался настенными факелами. Перед камерой стоял Бойз и играл по решетке своей дубинкой. На его лысине сверкал отблеск пламени.
— Эй! — грубо позвал он. — Мятежница!
Кайла поднялась и сонными глазами взглянула на него.
— Кучерявый! — улыбнувшись, отозвалась она.
Один из охранников, не сдержавшись, хрюкнул. Бойз нахмурился.
— Пойдешь со мной, — сказал он и пригрозил: не вздумай испытывать мое терпение. Я жалеть не стану.
Кайла вразвалочку приблизилась к нему и, облокотившись о решетку, произнесла:
— У-у, как страшно!
Бойз, хмуря брови, дал знак — камеру отперли. Очевидно, что слух о способностях Кайлы не раз облетел острог, многократно приукрашаясь. В тюремщиках чувствовался суеверный ужас перед хранительницей, порой граничащий с паранойей. Сначала это забавляло Кайлу, потом стало раздражать, а вскоре она привыкла.
