— Двенадцать сортов, говоришь? — нехорошо прищурился Лешка. — Не слишком ли много?
— Много? — «мыльный» мальчишка сразу же почувствовал какой-то подвох, но вот какой…
— Ты от лавки кричишь или от мастерской?
— У моего хозяина — и то и другое.
— Мыло, значит, варите. И разных сортов? — Алексей усмехнулся. — А вот сейчас позову смотрителя рынка, да сходим, проверим, какие вы там сорта варите?
Зазывала испуганно хлопнул ресницами — без особого разрешения эпарха владельцам мыловарен разрешалось варить мыло только определенных сортов, весьма немногочисленных, и уж никак не двенадцать.
— А ну, пойдем, пойдем, — Лешка уже схватил «мыльного» мальчика за руку. — Глянем!
Оп! Тот выскользнул, словно и в самом деле был намылен мылом, рванулся в сторону, под ноги прохожим — миг — и нет его! Ну, и слава Богу! Где же, однако, Аргип? А, вон он, шагает далеко впереди, уже заворачивает за угол.
В какой момент у него срезали кошель и, главное, кто — новичок не заметил. Срезали… Потом, уже в отделе эпарха, стоял, конфузился — и никак не мог объяснить, как так вышло?
— Я ж тебе говорил, — недовольно бурчал Алексей. — Не стой столбом у прилавков, посматривая… А, чего там — учиться тебе еще и учиться.
Новичок казался таким несчастным, обиженным, будто вот-вот заплачет. Большие уши его покраснели, ресницы дрожали, словно у девочки. Ну, что с него взять? Если кто и виноват, так это сам Лешка — выходит, не до конца объяснил.
Стемнело уже, на улицах — на главных улицах, пронизывающих широкими стрелами весь город, зажигались огни. Было то самое время — перед поздним вечером, когда казавшиеся пустынными улицы столицы вот-вот должны были взорваться толпой подвыпившего народа — по указу базилевса ночью закрывались все питейные заведения. Как раз сейчас вот-вот должны были закрыться.
Подумав, Алексей решил, что уже не будет встречаться сегодня с Тимофеем, навестит того завтра, улучив время, ну а сейчас… сейчас и впрямь пора было идти домой, спать. Молодой человек улыбнулся, предвкушая скорый домашний покой и уют. Выйдя на крыльцо, остановился в тени портика, невольно любуясь отражавшейся в море багровой полоской заката. Дул теплый ветер, проносил влагу и терпкий запах цветов. В черном небе загорались звезды, и серебряная луна зависла прямо над величественным куполом храма Святой Софии, окруженного развалинами некогда великолепных дворцов. Увы, в городской казне нынче хватало денег лишь на главный городской храм. Однако, в смутном свете луны развалины не очень-то бросались в глаза — колонны казались вечными, а крыши портиков да и сами дворцы — только что выстроенными и уснувшими, спрятавшимися в ночи только лишь для того, чтобы с первыми лучами солнца явить себя во всем своем великолепии! Так казалось. И Лешке очень бы хотелось, чтобы так было. Ведь это был его город. Его прекрасный город. Город его мечты и надежды. Царьград!
