– До сих пор все шло как по маслу, – констатировал Клодиус. – Единственное, что пока не удалось, это материализация. Но при таком большом собрании ее очень трудно осуществить, потому что вы то и дело нарушаете тишину.
– Нельзя слишком многого требовать от новичков, – сказал Слейни-Смит.
Брук поддержал отца:
– Я полагаю, на сегодня достаточно. Все это очень похоже на розыгрыш. Пойду, скажу, чтобы принесли следующую перемену блюд.
Однако строгому блюстителю этикета, каковым являлся мистер Фергюсон, вмешательство сына пришлось не по душе.
– Боюсь, мистер Густав составит о нас неверное впечатление. И мистер Кроссли.
Брук угрюмо опустился в кресло. У него бешено колотилось сердце. Впрочем, он надеялся, что отец не позволит этой шутке зайти слишком далеко.
– Позднее, мсье Густав, вы нам все объясните, – обратился к Клодиусу хозяин дома.
Тот выдержал довольно долгую паузу и снова заговорил:
– Разница в восемь лет, но это бы еще ничего, если бы он был таким, как я думала. Но у него не было возможности повзрослеть. Жить своим умом…
По мере того как Клодиус говорил, его голос постепенно слабел и под конец перешел в невнятный шепот, однако затем снова начал крепнуть.
– Все с самого начала пошло вкривь и вкось. Мы ежедневно ссорились.
– Он виноват, он! – все услышали, как Клодиус снова с кем-то борется. – Тихо! – произнес он уже своим обычным голосом. – Сейчас что-то будет.
Одна из женщин ахнула. В темноте, в двух-трех футах от того места, где сидел Клодиус, появилось слабое сияние. Постепенно оно обрело круглую форму, качнулось и сдвинулось на один-два дюйма в сторону. Потом вдруг послышался резкий звук, как будто кто-то ударил по клавишам. Брук отшвырнул свое кресло и вскочил на ноги. Было слышно, что он направляется к камину. Светящийся круг исчез. Клодиус хватал ртом воздух.
– Не надо было этого делать, – захныкала тетя Тиш. – Это глупая, очень глупая игра.
Брук зажег лампу и опустился в одно из набитых конским волосом кресел. Стало светлее. Все заворочались, начали оглядываться и щурить глаза. Им было страшно. Клодиус опустил голову на грудь и, казалось, находился в трансе. Стивен неохотно отпустил влажную ладошку Корделии, встал, подошел к Клодиусу и расстегнул ремни. Понемногу француз пришел в чувство и встряхнул головой, словно отгонял от себя непрошеные образы.
Все ноты с фортепьяно были сброшены на пол.
Люди избегали смотреть друг другу в глаза. Мисс Гриффин была очень бледна и как будто на грани обморока. Сохранивший самообладание доктор Берч дал ей нюхательную соль.
