— Я снега принесу, тут нет воды…
Она натащила старухе крепко слепленных снежков, да еще приволокла обломок доски, чтоб хоть боком ей лежать не на камне.
— Бабушка, мне пора домой. Тут развалка, вы не бойтесь, этого места никто не знает. Вы тут перебудьте, а я утром приду, принесу вам всего. Только в этот коридор не ходите, а то заблудитесь. Вы не будете бояться? Я вам свечку оставлю, а когда погаснет — вы не бойтесь, я приду.
Старуха кивнула. Не похоже было, что она станет проявлять резвость и бродить по туннелю. И Света заспешила вниз, в катакомбы. Поверху уже нельзя было: как раз нарвёшься на комендантский час.
Тетя Муся волновалась, не ложилась. Кинулась Свету обнимать за плечики, согрела ей чай из морковных стружек. Когда Света ей всё рассказала, заахала, жалея почему-то Свету:
— Бедная деточка, такой риск! Проклятые, что они делают, что они только делают…
Наутро, ещё до того, как уйти на работу, навязала Свете в узелок хлебных корок и кусок макухи для цыганки. И дала жестянку для воды, а воду налила в бидон.
— Ты там ей перелей, а бидончик назад принеси. А это полотенечко чистенькое, давай его вдоль разрежем, ты ей перевяжешь.
Поколебавшись, она достала драгоценный пузырек йода и отлила с чайную ложку в пустой флакончик от духов, который был у Мани куклой Фифи. Она бы и сама со Светой пошла, но опоздать в кафе — значило почти наверняка потерять место, а у Светы распорядок дня был вольный.
А уже через несколько дней она начала ворчать:
— Да не еды жалко! Едой как не поделиться, что мы, не люди, что ли? Чего я жалею? Коптилку дала, масло дала, и жакетку, и всё… Что мы, сами горя не видели? А мне обидно, что ты там с утра до вечера пропадаешь. Приворожила тебя эта цыганка, что ли? Ты домой теперь только ночевать и приходишь… Кто она тебе такая, что ты всё с ней?
Света неожиданно ощетинилась:
— А вы мне кто такая? Вы мне мама меня ругать, да? Где хочу, там и хожу!
Муся ничего не нашлась ответить. Только тихо заплакала, когда Света выскочила из дому. Трудно спорить: сколько эта девочка для них сделала, и Анечка с Алёшей — тоже ведь, если разобраться, чужие люди. Соседи, а ближе всякой родни… Где бы она сейчас была с Маней и Петриком, если б не они? Девочка вправе упрекать… Для неё чужих нет, ей все свои, и эта цыганка тоже. Такое это дитя… А обидно: почему так зло? Что она, виновата, что она ей не мама? Она бы хотела быть ей мамой… с радостью бы была…
А Света вовсе и не думала упрекать. Она и сама не знала, зачем так нагрубила. Ну, поворчала тётя Муся — это уж такое взрослое дело. Она же добрая, Света знает. Просто сегодня был Светин день рождения, а этого никто не знал на всём белом свете. Не ждать же от Андрейки, чтобы он помнил даты и смотрел каждый день на календарик, вырезанный из газеты.
