– Когда в тебе исчезнет надобность… – Хайд ловко чистила картофелину, выковыривая кончиком ножа глазки. – Чик! – она перерезала картофелину пополам и бросила в кастрюлю.
– А когда ты станешь не нужна Хозяюшке…
Хайд поставила кастрюлю на огонь.
– Картошка раз, соленый огурец два. Тушенка. Ужин, что надо. И мотаем отсюда.
– Отоспимся до утра.
– Нет.
– Да. Ночью шляться по Майе вредно. Для кошелька и здоровья.
– Как хочешь. Здесь нас сцапают тепленькими, увидишь.
Хайд преувеличивала мощь и организованность ОСС, а я знала, какой бардак у нас творится. Врач в лазарете оформил выписку, когда я забирала Хайд на допрос и уверен, что Хайд вернули в камеру предварительного заключения. Но я оставила его бумажку при себе, и то, что зарешеченная каморка пуста, объяснят продолжающейся болезнью Хайд. То, что ее нет ни там, ни тут… выяснится не раньше, чем Парк спросит: «А где Анита?» Случится это завтра, ближе к обеду. Вот тут все забегают.
– Скорее Хозяйка станет не нужна мне, – изрекла Хайд и я не сразу сообразила, что она продолжает прежнюю дискуссию.
– И ты, о могучая…
– Придушу ее. Ликвидирую, как класс.
– Чего?
– Тьфу ты! Выражение такое, из старых книг. Примитивная социоматематика, якобы общество движимо к прогрессу непримиримой борьбой классов – групп населения, различных по отношению к средствам производства и участию в оном.
– Э-э?..
– Ты либо владеешь этими самыми средствами, либо производишь что-то полезное, или и то и другое. Или ничего.
– Ага, четыре комбинации: + +, + –, – +, – –. Тот, у кого два минуса – форменный урод получается. Нищий, вор, бродяга… «Минус-плюс» – немногим лучше. Раб.
– Что ты! – возмутилась Хайд. Это – пролетарий, ему нечего потерять кроме своих цепей. Передовейший отряд общества, который свершит коммунистическую революцию и уничтожит эксплуататоров. Ну, этих, которые «плюс-минус».
– Что-то не пойму, – я вскрыла банку и разложила тушенку по тарелкам. – Коль я владею крупной собственностью, то управляться с нею – уйма времени и нервов. Это – не работа?
– Конечно, нет! Ты – паразит, вредный нарост на теле общества.
– Бредятина. У тебя, Хайд, нездоровый интерес к умственным извращениям.
– Положи мне еще, – перебила Хайд, вылизывая тарелку розовым язычком. – Я не наелась… И не только к умственным.
После ужина нас потянуло ко сну, и мы улеглись, не раздеваясь, вдвоем на узкую кроватку. Хайд глубоко вздохнула, ее рука коснулась моей, в этом прикосновении было больше неги и ласки, чем обыкновенно бывает между подругами. Секунду я размышляла, как вежливо пресечь ее домогательство, но… Хайд уже спала, тихо посапывая в колючую от лезущих перьев подушку.
