— Может, я выбыл из пионеров?
— Ты не имеешь права выбывать! Тебя не исключали — тебя только воспитывали на собрании.
— Откуда ж я знаю, исключали или не исключали… Надо было сказать, — отозвался Фат, небрежно глядя в окно.
— Завтра чтобы пришел в галстуке. Раз вернулся в школу — должен соблюдать дисциплину, — завершила переговоры Тося.
Фат вздохнул.
А Генка за все время так ни слова и не промолвил. Зато чувства его были на сегодня полностью удовлетворены. Отличная штука — известность. Впервые Генке не надо было слоняться на переменах мимо шестого «а», потому что вслед за Тосей, как бы кого-то разыскивая, в класс заглянула Лия да так и проторчала у дверей до самого звонка.
На уроке Эммы Викторовны неожиданно отличился Толячий.
Но до этого едва не погиб Слива.
Рыжая Эмма Викторовна, худая и строгая, медлительная в движениях, поздоровалась, оглядела всех и, разбивая надежды троих друзей на временную неприкосновенность, сказала своим удивительно ровным голосом:
— Слава Андреев…
Слива аж подпрыгнул из-за парты и уже открыл было рот, чтобы признаться в том абсолютном тумане, который для него окружал сегодня математику, но, к счастью своему, не успел признаться.
— Когда ты подрежешь челку? — спросила Эмма Викторовна.
— А мне нельзя подрезать ее! — обрадовался Слива. — Мне надо, чтобы лоб зарос! У меня лоб очень большой! — И Слива приподнял челку, чтобы Эмма Викторовна как следует разглядела его большущий лоб.
— Гм… — произнесла учительница, улыбнувшись какой-то своей мысли, и больше ничего не сказала.
— Можно сесть?.. — вкрадчиво поинтересовался Слива.
Эмма Викторовна кивнула.
— Садись… Толя Первухин — к доске.
— А я на сегодня ничего не учил, Эмма Викторовна! — нахально, как всегда, выпалил Толячий, словно бы он подслушал фразу, которую готовил для себя Слива. Это было так неожиданно, что даже Эмма Викторовна слегка растерялась.
— Почему?..
— А у нас вчера во дворе Корявый Сергея Васильевича порезал!
— Так… — сказала Эмма Викторовна. — Какая же связь между математикой и Корявым?
Толячий не нашел этой связи и впервые в жизни получил двойку. Потом хвастался, что нарочно получил: надоело однообразие.
Другие ему не верили, а Генка, Фат и Слива сразу раскусили этот хитрый маневр: не привык Толячий оставаться в тени, и если раньше он мог похвалиться одними своими разнесчастными пятерками, то теперь решил и двойки себе заграбастать. А заодно напомнил всем, про случай с Корявым.
Жалко, что он базарный, — свой вроде, а то можно бы сразу отлупить.
