„Ничего такого белого не прошло в дверь вместе со мной?“ — повторил он вопрос.
„Нет, вообще ничего“, — ответил я.
„Ну и хорошо“, — сказал отец и, перекрестившись, стал что-то бормотать про себя — я понял, что он тихонько молится.
Дождавшись, когда отец закончил, мать спросила, где он увидел это впервые.
„Когда ехал по маленькой дорожке, я подумал, что все остальные остались на большой дороге со скотиной и некому, кроме меня, присмотреть за лошадью. Я решил, что могу оставить ее там, внизу, на лугу, и я ее туда направил, она была спокойной, ни один волосок на ней не шелохнулся. Я все время ехал верхом, а когда отпустил лошадь и повернул к дому — седло и уздечка были у меня в руках — тут-то я и увидел „это“. Оно выскочило сбоку от тропинки, где трава густая и длинная, пересекло мне дорогу, потом вернулось назад, и так появлялось то с одной, то с другой стороны — и все глядело на меня своими сверкающими глазищами; потом мне показалось, что оно ворчит уже где-то сзади, за мной — совсем близко, и это продолжалось до тех пор, пока я не подошел к двери и не позвал вас, и тут вы меня услышали.
Что же в этом происшествии так взволновало моего отца, мою мать, меня самого и, наконец, всех соседей, почему оно вызвало столь дурные предчувствия? Дело в том, что мы все до одного поняли встречу с белым котом, как предупреждение отцу о близкой смерти.
До сей поры такие предзнаменования всегда сбывались. Это случилось и теперь. Через неделю отец подхватил простуду, которая меньше чем за месяц свела его в могилу“.»
На этом месте мой честный друг Дэн Донован прервал свой рассказ, и по бесшумным движениям его губ я понял, что он молится о душе своего отца.
Чуть погодя он возобновил повествование.
«Вот уже 80 лет минуло с тех пор, как это предзнаменование впервые коснулось нашего семейства. Восемьдесят? Да, именно так. 90 — ближайшая отметка. В прежние годы мне доводилось беседовать со многими стариками, которые ясно помнили все, связанное с этим заклятием.
А произошло тогда вот что.
Мой двоюродный дед, Коннор Донован в свое время имел в Драмганьоле старую ферму. Он был богаче моего отца и даже моего деда, он арендовал Балрэган и имел на этом хорошие деньги. Но деньги не смягчили его каменного сердца. Мой двоюродный дед был жестоким человеком, во всяком случае — распутным, а это и означает, что в глубине души человек жесток. Он изрядно пил, сквернословил и богохульствовал в раздражении, и все это было не на пользу его душе.
