Везин слышал и одновременно не понимал сказанных ею слов; его охватил безумный восторг. Весь мир распростерся у его ног, сотканный из музыки и цветов, а он летал где-то высоко над ним, пронзая своим телом солнечное сияние чистого, неизведанного ранее наслаждения. Он не находил в себе сил, чтобы сделать хотя бы один-единственный вдох, от ее чудесных слов отчаянно кружилась голова. Они опьяняли его.
И все же где-то вдали, за чертой всех этих сладостных ощущений продолжал существовать страх, витали ужасающие мысли о смерти. Сквозь голос девушки наружу прорывались языки пламени и клубы черного дыма, лизавшие и обжигавшие его душу.
У него было такое ощущение, будто они общаются друг с другом телепатически, поскольку его французский никогда не смог бы ухватить всего ею сказанного. И все же она прекрасно понимала его, а то, что говорила сама, походило на многократное повторение давно забытых стихов. И эта смесь сладости и боли, долетавшая до него вместе со звуками ее голоса, была слишком велика, чтобы вместиться в его малую душу.
— Но я же оказался здесь совершенно случайно… — услышал он собственные слова.
— Нет! — страстно воскликнула девушка, — вы оказались здесь, потому что я позвала вас! Долгие годы я звала вас, и вы пришли, потому что всегда принадлежали мне, и я заполучу вас.
Она снова встала, подошла ближе, глядя на него уже с некоторым дерзким вызовом во взоре — это была дерзость власти.
Солнце скрылось за башнями старого собора, а со стороны равнины поднялась и окутала их густая темень. Стихла музыка городского оркестра. Недвижимо висели листья платанов; Везин почувствовал слабую дрожь. Вокруг не было слышно ни звука — лишь их тихие голоса да мягкий шорох платья девушки. В его ушах шумел стремительный поток собственной крови, а сам он почти не осознавал, где находится и что делает. Некая ужасная магия воображения ввергла его в самую пучину гробницы собственного бытия и несмолкаемым голосом продолжала вещать, что слова ее заслоняют от него реальную правду. Он и сам видел, что эта вроде бы простая, юная французская девушка, со странной неопровержимостью в голосе произносящая все эти слова, удивительно преображается в совершенно иное существо. Он вслушивался в ее речи и в мозгу его вырастала и оживала картина, которая непостижимым образом становилась неподдельной реальностью, не принять которую он просто не мог. Как и прежде, он увидел ее, высокую и величавую, передвигавшуюся по дикой, изломанной гуще лесов и горных пещер, позади ее головы извивались языки пламени, а у ног вихрились клубы дыма. Темные листья обрамляли ее волосы, легко и плавно взметаясь в порывах ветра, и члены ее проступали под жалкими лохмотьями диковинного одеяния. Там были и другие, и их глаза со всех сторон устремляли на нее алчущие взгляды, хотя ее собственный взор неизменно оставался прикованным лишь к Одному — тому, кого она вела за руку.
