После той первой встречи, столь сильно поколебавшей душевное равновесие нашего маленького господина, их отношения стремительно становились все более близкими. По природе своей Везин был довольно чопорным человеком, а мир подобных людей обычно имеет столь узкие рамки, что любое мало-мальски необычное потрясение буквально выбивает их из привычной колеи, а потому они инстинктивно побаиваются любой оригинальности. Однако довольно скоро он стал забывать про свою былую сдержанность. Поведение девушки неизменно отличалось скромностью, а будучи в некотором роде представительницей своей матери, она, естественно, постоянно находилась с гостями. В подобной ситуации между людьми легко устанавливаются взаимоотношения своеобразного товарищества. Кроме того, она была молода, чарующе мила, она была француженкой и… он ей определенно нравился.
В то же время было во всем этом нечто, крайне трудно поддающееся описанию — некая неуловимая атмосфера иного места и другого времени, — которая заставляла его быть постоянно на чеку, а иногда даже вздрагивать от неожиданно нахлынувшего смутного ощущения опасности. Все это скорее походило на горячечный сон, полупьянящий, полутревожный; подчас он и сам толком не понимал, что говорит или делает, будто им двигали загадочные импульсы, в которых он лишь слабо угадывал собственные желания.
И хотя мысль об отъезде вновь и вновь вспыхивала в его сознании, она с каждым разом заметно слабела, и потому шли дни, а он так и не уезжал, становясь с каждым из них все более неотделимым от убаюкивающей жизни этого сонного города, и все последовательнее теряя черты своей личности. Он чувствовал, что совсем скоро занавес внутри него устрашающим рывком окончательно взмоет вверх и он неожиданно для себя окажется лицом к лицу с тайной сущностью окружающей и пока сокрытой от него жизни. Только к тому времени он уже успеет преобразиться в какое-то совершенно другое существо.
Между тем он продолжал подмечать различные признаки того, как кто-то искусно пытается увлечь его идеей подольше пожить в этом городе: цветы на столике в спальне, новое, более удобное кресло в углу комнаты, даже некоторые дополнительные блюда к его обеденному столу. Его беседы с «мадемуазель Ильзой» также становились все более регулярными и приятными, и хотя они редко выходили за рамки разговоров о погоде или городских достопримечательностей, он подмечал, что девушка всякий раз стремилась их продолжить, а иногда ухитрялась вставить в них какую-нибудь странную фразу, смысла которой он никогда до конца не понимал, но которая неизменно казалась ему значительной и важной.
