Следователь не записал этого показания, хотя оно имело прямое отношение к делу.
- Вы нездоровы, - сказал Следователь. - Вам нужно лечь.
- Не тревожьтесь, я уже лег. Я закопал себя глубоко-глубоко, так, что меня найдут через тысячу лет, не раньше. Может быть, тогда на земле уже не останется камней, которыми разбивают человеку голову... Экспонат номер пять, каменный топор... Мы нашли его рядом с экспонатом шестым, человеческим черепом.
- Профессор, либо кончим этот разговор, либо я прошу вас взять себя в руки. Дело слишком серьезное, нужно спокойно все обсудить, во всем разобраться... Итак, вы утверждаете, что сами изъяли этот экспонат?
Свидетель подтвердил свое показание.
- И вы сделали это, зная о решении Специальной Комиссии?
Свидетель и это подтвердил.
- Ну, что ж, - сказал Следователь, - мне остается только сожалеть. Поверьте, мне не хотелось браться за это дело... Я ведь тоже многое помню, профессор, и как друга, как старого товарища, мне хотелось бы вас защитить... но, профессор, я очень плохой защитник... И я обвиняю вас, он встал, и голос его зазвучал тверже: - Я обвиняю вас в том, что, во-первых, вы раскапываете прошлое, а во-вторых, пытаетесь его утаить от инстанций, которым положено о нем знать. Вам ясна суть обвинения?
Обвиняемый молчал. Он сидел, сжав руками виски, то ли собираясь с мыслями, то ли, напротив, пытаясь от них освободиться.
- Вы поняли суть обвинения?
Схул поднял камень. Тяжелый камень взлетел в его руке, целясь в непокорную голову.
- О, я не сказал самого главного! Экспонат Двести Двенадцатый - это я. Это меня вы приговорили к изъятию.
Такое заявление, быть может, и пришлось бы по сердцу защите, но обвинению оно показалось просто смешным. По смыслу нелепо, а по форме слишком драматично (мелодраматично - поправил себя Обвинитель).
- Куда вы девали скелет? - прозвучал новый вопрос.
- Мой скелет? Я его закопал. Пускай полежит, дождется лучших времен. Ведь будут и лучшие времена, а? Как вы думаете?
Дружба дружбой, но всему есть предел. В конце концов он ведь пришел не в гости. Каждый выполняет свой долг, и все должны его выполнять хорошо - и обвинители, и обвиняемые.
- Профессор, я требую, чтобы вы приняли успокоительное!
- Зачем? Я спокоен, я сейчас снова спокоен, как был спокоен тридцать пять тысяч лет. Я лежу в земле, и кости мои отдыхают... Вы знаете, кости так хорошо отдыхают, когда до них никому нет дела, когда их никто не раскапывает...
