– Спасибо, что спас меня тогда, – устало сказала она, – но, право же, лучше бы ты не делал этого. Даже мама так сказала… сказала, что я заслуживаю этого.
– Нет, Анжела, – было видно, что Джеймс изо всех сил старается не подать виду, что у него тоже давно нет надежды. Получалось плохо. – Это не так…
Почему он упрямо пытался уверить её в том, что всё будет хорошо? Почему даже сейчас, когда даже для него самого всё было кончено, он цеплялся за неё, изображая благородного рыцаря? Анжела подумала, что ему просто её жалко. Точно так же, как ей жалко его.
– Не стоит жалеть меня, Джеймс, – слова клубились сизым дымом в накаляющемся воздухе. – Я недостойна жалости. Или, может…
Она сделала шаг вниз, почти физически ощущая, как Джеймс пересиливает себя, чтобы не убежать из этой огненной геенны.
– … может, ты будешь любить меня? – с издёвкой спросила она, подходя к нему. – Это в твоих силах? Сможешь ли ты заботиться обо мне? Излечить всю боль, что скопилась?
Он понурил голову. За минуту тягостного молчания никто не заговорил, не шелохнулся. Лишь скрипели старые ступеньки, которые грыз могучий огонь.
– Так я и знала, – презрительно сказала Анжела. Она не могла видеть его лица – только всклокоченные каштановые волосы, – но ей показалось, что он поморщился, словно от удара.
– Джеймс, – твёрдо сказала Анжела, – отдай мне тот нож.
Джеймс удивлённо воззрился на неё:
– Нож?.. Зачем?
Она молча протянула руку. Джеймс посмотрел на её ладонь, на след волдыря от ожога и тихо, но уверенно сказал:
– Нет, Анжела. Я не отдам.
Один из трупов, висящих у стены, сорвался и плюхнулся поперёк ступенек. Никто не обратил на это внимания.
– Оставишь для себя? – Анжела не собиралась долго уговаривать Джеймса, пресмыкаясь перед ним. Нож был не единственным путём достичь желаемого – но самым быстрым и, возможно, безболезненным. Впрочем, ей было уже всё равно…
– Я? – он вздрогнул и бросил на неё взгляд обиженного малыша, которому предложили пустой фантик вместо конфеты. – Нет… Я никогда не убью себя.
Слова вышли глухими и неубедительными. Он сам почувствовал фальшь – и зрачки вдруг расширились. Анжела прочитала в них ужас. Она ожидала, что Джеймс закричит, запротестует, но он смолчал, лишь капли пота выступили на бледном лице. Хотя, может, это было всего лишь от жары…
Она отвернулась от него, потеряв всякий интерес. Тёмный человек уже выражал нетерпение, хотя оставался по-прежнему неподвижным. Огонь тоже раздражённо трещал, изнывая от скуки и голода. Между Анжелой и Джеймсом заплясали резвые скакуны пламени. Пора было начинать этот долгий путь…
