Господи…
– Зачем? – спросил отец. Тело под простынёй дёрнулось, и на пол закапала чёрная, остывшая кровь. – За что?..
– Изыди, – пролепетала Анжела, закрывая глаза. – Я убила тебя. Ты был грязной свиньёй, и я тебя убила, слышишь? Хватит меня преследовать!
Оно попыталось поднять руки и протянуть к ней. Она закричала не своим голосом.
– … я так…
– Исчезни! Прочь!
– … любил тебя…
Голова раскололась в страшной боли – словно в мозг впивается лезвие ножа. Казалось, вот-вот глазные яблоки выскочат наружу, не стерпев давления изнутри.
– Не надо! – завизжала Анжела, видя, как переворачивается мир. – Всё ложь! Ты врёшь, ты… ты бил меня! Насиловал меня! Ты…
– … любил…
Там, где у трупа должно было быть горло, на простыне образовалось красное пятно. Голос ослаб, затихая. Он шевельнулся в последний раз. Анжела замолчала – сопротивляться правде было далее бессмысленно. Она стояла и смотрела в тишине, нарушаемой треском пламени, как голова отца свесилась набок. Огонь, доселе боязливо обходивший тело, подполз к простыне и попробовал его на вкус. Не почувствовав сопротивления, он начал взбираться вверх – сначала робко, потом всё смелее. Анжела всё молчала, чувствуя, как приходит конец, как судьба забивает последний гвоздь на её гроб.
Абсолютное понимание.
Я любил тебя.
Что будем делать со всей этой гадостью, Марго? Есть идеи?
– Ты не спас их, – глухо сказала Анжела, зная, что её никто не слышит. – Позволил им умереть… Вот почему… вот почему я сделала это.
В ответ одобрительно заревело пламя.
Какова глубина человеческих заблуждений, думала Анжела, видя, как простыня становится совершенно чёрной, вжаривается в тело, которое ничем уже не напоминало человеческое. Насколько далеко простирается туман, который окружает этот город? Неужели здесь никогда… никогда не бывает солнца?
Она оглянулась через плечо. Тёмный человек по-прежнему ждал её. Её палач, мучитель и… спаситель. Он вёл её к правде с самого начала… вёл через хитросплетения лжи, боли, иллюзий, не давая свернуть. Теперь он приглашал её в огонь.
– Я боюсь, – губы трескались от малейшего шевеления; она шептала почти неслышно, но знала, что он слышит. – Я… боюсь…
Он продолжал стоять, бесстрастно взирая на неё – неумолимый, страшный, манящий. Анжела подняла ногу, чтобы пойти дальше…
… и чья-то рука опустилась на её плечо. Она панически обернулась. Отец восстал, чтобы наказать её. Да, он любил её, заботился о ней… но теперь он стал кровожадным чудовищем, жаждущим мести, существующим с одной целью – разорвать её на куски.
