— Ну, это мы еще посмотрим.
— Прежде чем это произойдет, ты должен — слышишь? — должен многому научиться!
— Что ты имеешь в виду?
— Перестань думать о мертвецах. Перестань бегать от врага. Повернись к нему лицом и вышвырни его из Дома.
— Я сам знаю, что мне делать.
— Что-то не похоже.
— Впрочем, твоим советом относительно мертвецов я воспользуюсь. И начну с тебя…
— Подожди! Без меня тебе не обойтись, болван! Если хочешь остаться в живых…
— Убирайся!
— …выдерни штекер номер семь!
— Советчик выискался! — пробормотал я, прогнав наваждение.
— Что вы сказали? — спросила Гленда.
— Ничего. Это я сам с собой.
— Мне показалось, что с кем-то другим.
— Должно быть, благодаря кельтскому происхождению и в самом деле можно слышать то, чего нет.
— Слышать то, что есть.
Я посмотрел на нее с удивлением. Она засмеялась. Странное у нее чувство юмора, у этой Гленды.
Мы приближались к ленте. Я то и дело озирался, но ничего подозрительного так и не заметил. Встали на ленту и понеслись во мрак, стоя бок о бок. Присутствие Гленды в самом деле действовало на меня успокаивающе. Не будь ее рядом, ужас снова захлестнул бы меня с головой.
— Как вы сейчас себя чувствуете? — спросила Гленда.
— Спасибо, нормально.
— Хорошо.
Через несколько минут мы добрались до перекрестка, перешли на центральную линию. Здесь было светло и людно. Сделали еще одну пересадку — направились к эскалатору.
«Выдерни штекер номер семь…»
Было, конечно, соблазнительно нарушить многовековой запрет и выпустить на волю всех тех чудовищ, которых Ланж загнал во мрак своего подсознания.
Подумав об этом, я хмыкнул, но сразу же почувствовал себя и обиженным, даже уязвленным, и это стремительное чередование настроений меня поначалу озадачило. Вскоре, однако, я понял, в чем тут дело.
«Чудовища», «мрак подсознания» — все эти романтические клише настолько не вязались с чопорным, застегнутым на все пуговицы стариной Ланжем, что не вызывали у прямодушного старины Энгеля, тоже ставшего частью моего «я», ничего кроме смеха. Ланж был похож на старого педераста и поэтому частенько получал задания отлавливать юнцов, нуждающихся в нашей медицинской помощи. Не верилось, что у него когда-то хватило решимости расправиться с демонами, обитавшими в его душе, и совершить самоубийство. Отнюдь не символическое, а самое настоящее. Тем не менее он, как и все связные да него, это сделал. То есть перестал быть собой и стал всеми нами. Разумеется, он немедленно обиделся на Энгеля за столь нелестное о себе мнение.
