А потом в трубке что-то щелкнуло и раздался гудок.
И я потерял сознание.
Я нашел и изучил материалы, о которых он говорил, в том корпусе Дома, что получил впоследствии название «Нулевое крыло». Я учился, у меня не было выбора. Вернее, выбор был: или учиться, или поддаться всеобщему безумию, еще более мрачному, чем в мои времена.
Я хотел выбраться отсюда, отыскать Джулию, сделать хоть что-нибудь…
Я выбрался. Я не нашел ее могилу (да и была ли у нее могила?), но во всяком случае установил, что Джулии не было среди тех, кто попал в Дом или его корпуса, расположенные на других, еще плохо обжитых планетах.
Я выбрался, хотя для этого мне о многом пришлось забыть. Впрочем, времени у меня было предостаточно для самого скрупулезнейшего самоанализа. Я овладел методами диагностирования тех свойств моей личности, которые меня же и отвращали, и немедленно стирал их из памяти. Такую вот поставил я перед собой задачу. Мне хотелось, чтобы этой операции подверглись все люди… те, кто еще оставался в живых… мне казалось, что это возможно сделать. Правда, путь духовного преображения человечества обещал быть долгим, но я готов был идти вместе со всеми, пусть и отставая на шаг, чтобы выполнять грязную работу, для которой годился как никто иной. И меня это устраивало.
Я разрушил некую часть самого себя и припаял контакт в соответствующее место. В случае опасности можно было присоединить и остальные, но я не хотел, чтобы Анджело ди Негри существовал. Я его ненавидел.
А потом я оживил клоны. Мы могли во всем положиться друг на друга.
И мы выбрались из этой передряги.
Изумление — вот что я испытал, когда пуля пробила мое сердце. «Как же такое возможно?..» — успел я подумать, прежде чем умер.
Миссис Воул рассказывала, что я кричал и хватал руками воздух. Я-то ничего не помнил, потому что сразу отключился, а вот бедной девочке, конечно, этого не забыть, ведь меня пристрелили в ее постели.
Да, еще мелькнула в затухшем мозгу безумная мысль: «Выдерни штекер номер семь!»
Но зачем, почему — я понятия не имел.
Вижу ее лицо, зеленые глаза, опушенные длинными ресницами, розовые губы, полуоткрытые в улыбке… И вдруг — дикая боль и невероятное изумление, когда я услышал… (или мне показалось, что услышал?) выстрел, который меня убил.
Позднее врач констатировал, что сердце у меня как у младенца, и объективную причину болей в области грудной клетки и последовавшего за ними обморока определить не удается. Я к тому времени уже сообразил, что подвергся нападению, и ни о чем так не мечтал, как поскорее попасть в Восемнадцатое крыло «Библиотеки», в комнату № 17641.
