Мир будто разом обрушился. У Алексея Егоровича перехватило дыхание.
Как – в ряды!? Как – в пионеры?!..
Застучала барабанная дробь. Детские руки потянулись к его шее. Он машинально наклонился. Кожа ощутила скользнувший шелк. Несколько легких движений маленьких пальчиков на груди, и девочка, которая повязала Алексею Егоровичу красный галстук, отступила на шаг назад.
И, словно в старом фильме, в сбившейся, дребезжащей раскадровке, Алексей Егорович увидел, как у детишек взмыли вверх вытянувшиеся ладошки.
Его растерявшиеся седовласые соседи стали недоуменно оглядываться по сторонам. Наконец они зашевелились и принялись поднимать руки в попытке повторить пионерский салют.
Неужели, действительно, принимают в пионеры? Алексей Егорович тоже поднял руку.
Ветераны стояли с понятыми в салюте руками, однако выглядело это очень неуклюже. Ни у кого не получалось правильно повторить салют. Ведь они никогда в своей жизни этого не делали.
Произошла общая заминка. И вот после нескольких неловких мгновений старший пионервожатый дал команду пионерам, надевшим ветеранам галстуки, снова построиться. Затем прозвучала еще одна команда, и пионеры вновь шагнули к старикам. Ловкими движениями они стали поправлять у тех поднявшиеся руки.
Когда Алексей Егорович ощутил на своем локте и запястье детские ладошки, до него наконец дошло – его, действительно, принимают в страну Пионерию…
И Алексей Егорович не выдержал. Слезы защипали глаза.
Где-то заиграл горн, и тут Алексей Егорович увидел… себя!
На стенах возникли кадры из видеофильмов его детства. Они перемежались с другими образами мальчишек и девчонок – судя по всему, из детских видеофильмов его соседей-ветеранов. Гости тоже принялись удивленно крутить седыми головами. Не опуская руки, Алексей Егорович не сводил взгляд со стены. Оттуда прямо на него смотрел он сам – маленький мальчик из далекого-далекого детства, смотрел с легким удивлением и едва заметной радостной улыбкой, смотрел на него и на алеющий на его груди галстук. Маленький Алеша будто заглядывал из десятых годов в свое далекое будущее, туда, где его принимали в страну Пионерию…
Свободная рука, дрожа, достала платок… Пусть и с полувековым опозданием, но теперь и он может войти в хронику сомкнувшихся эпох, может встать в поредевшую колонну рядом с запевалой двадцатых годов двадцатого века, может спеть у феерических костров далеких планет…
«И молоды мы снова,
И к подвигу готовы»…
Алексей Егорович поднес платок к глазам, и неожиданно вздрогнул: маленький Алеша проследил взглядом за его движением…
