— Дда.
— Подпись. Дата. Печать в двух экземплярах – скомандовал психолог технике.
Мгновенно и тихо появились два идентичных листка с голограммой и электронной подписью министерства обороны СССР – официальный документ с непререкаемым уровнем защиты.
Рошалев сделал шаг и протянул оба листка Карнелюку: «Распишитесь внизу на обоих».
— А печать?
— Печати уже несколько десятков лет как заменены спец. голографией и цифровой подписью.
Глаза Карнелюка налились кровью: «Так, значит, обмануть решили!?» – он передернул затвор и начал поднимать ствол к одной из голов заложников….
Примерно через полторы секунды из красной поднявшейся пыли, начал подниматься Сергей Кабанцов. Он уже находился за спинами бывших заложников, спиной к своим коллегам. Он встал в полный рост и развернулся к ним, руки у него были в крови, Карнелюк был мертв. Рошалев и Ингушев стояли в оцепенении, ожидая неминуемого взрыва в 500 метрах от себя, где под куполом была заложена взрывчатка. Взрыва не было. Они таращились на Кабанцова, Кабанцов тупо таращился на них. Вдруг Ингушев опустил глаза и посмотрел на пульсометр на кисти Кабанцова. У мертвого и вспоротого, как рыба, Карнелюка, не было кисти правой руки, на которой крепилось это устройство. Кабанцов по-прежнему придурковато улыбался.
— Ты…это…что это было, 3&%ть такое было?! — придя в себя заорал Ингушев, поняв, что Кабанцов вопреки инструкции убил Карнелюка. — Да хрен с ним, «что такое»… КАК?!
— Ну я это… — продолжая дебильно улыбаться заговорил Сергей, — смотрю, он ствол к его голове поднимает (он кивнул на плачущего человека, которому только что спас жизнь), сразу включился «автомат» – подумать не успел…Выхватил из-за спины «открывашку» («открывашкой» называли нож циркулярный алмазный НЦА-17, который работал по принципу циркулярной пилы, только заместо металлический зубьев по лезвию бегали невидимые невооруженному глазу «акульи зубы» – алмазные шипы этого ножа. Этот нож без труда перерезал за доли секунды стальную трубу, а через кости он проходил просто под собственным весом, как через масло), прыгнул на этого ублюдка и тут же, падая на него, вспорол. Пока летел, вспомнил про пульсометр, и еще до того, как он выпотрошенный коснулся земли, я уже защелкивал его на своем запястье, сняв с отхваченной кисти. Вроде, в полторы секунды уложился? — и расплылся в такой идиотской улыбке, что глупее выглядеть уже было невозможно.
— Серега…твою же мать…Серега, блин!!! — продолжал марафон несвязных слов Ингушев.
