— Ваше высокопреосвященство! Мне приказано немедленно доставить вас на вокзал.
Сказано это было совершенно корректно, однако холодность в голосе офицера приближалась к температуре вечной мерзлоты. Говорил штабс–капитан грассируя, как принято было в гвардейской среде. Обращаясь к Шептицкому, он держал руки по швам — будто по команде «смирно», однако не по–солдатски натянуто, а по–офицерски непринужденно и немного сутулился — тоже в пшютовской манере гвардейского офицерства.
— Благодарю. Но вы явились рано, господин офицер: поезд на Жмеринку–Волочиск, которым я выезжаю в Черновцы, отходит в семь пятнадцать. — Шептицкий перевел взгляд на часы в углу. — Мы еще располагаем временем.
—Разрешите доложить, — щелкнул шпорами штабс–капитан. — Доставить вас, ваше высокопреосвященство, я должен не к поезду Жмеринка–Волочиск, который отправляется через пятьдесят минут, a к поезду Киев — Петроград, который отправляется через двадцать минут. Прошу вас поторопиться…
Он произносил не «прошу», а «пгашю».
— Вы ошибаетесь, господин офицер. Я еду не в Петроград, а из Петрограда.
— Вы ошибаетесь, владыка. Вы едете из Петрограда и снова в Петроград.
— Позвольте! — воскликнул Грушевский.
— Я не понимаю вас, господин офицер, — выпрямляясь в кресле, промолвил Шептицкий, — На каком основании?
Штабс–капитан не потрудился дослушать.
— На основании приказа. Поручик Драгомирецкий! — бросил он через плечо.
Один из двух младших офицеров развинченным движением зигзагообразно шагнул вперед, шаркнул подошвами по ковру и звякнул шпорами. Из кармана френча он достал длинную скомканную ленту с телеграфного аппарата «юза» и протянул штабс–капитану. При этом он слегка качнулся: он был явно нетрезв.
Штабс–капитан подал ленту Шептицкому:
— Пгашю…
— Извините, я оставил очки в чемодане. Однако должен вас информировать, что еду по специальному разрешению министра юстиции господина Керенского.
— Поручик Петров! — приказал штабс–капитан.
Вперед выступил второй офицер. Это был подтянутый юноша, глаза его смотрели сосредоточенно и строго.
Грушевский снова закипятился:
— Но, простите…святой отец у меня в гостях! — Он произнес это по–русски. — Вы врываетесь и разрешаете себе…
— По приказу полковника Оберучева, командующего Киевским военным округом, находящимся ныне на осадном положении, — бесстрастно дал справку Боголепов–Южин. Палец к козырьку он все же приложил. — Читайте, поручик.
Поручик Петров взял телеграмму и прочел ее. Телеграмма была подписана Керенским. В ответ на телеграфное сообщение полковника Оберучева о том, что митрополит Шептицкий сошел в Киеве с поезда и проследовал в помещение Центральной рады, министр приказывал: поскольку митрополит позволил себе нарушить правила переезда, то разрешение на переезд отменяется. С этой минуты глава греко–католической церкви в Галиции снова возвращается в статус заложника и должен быть с первым же поездом отряжен в Петроград с соблюдением всех, соответствующих его высокому сану, знаков уважения.
