– Дааа, одна баба к нам пришла в соболе. Говорю ей: «Вот это шуба!»
А она мне: «У меня с молодости было две цели – соболь и каратник! – и кольцом мне в глаза тычет прямо тычет. – И обе сбылись».
– Да, верные ориентиры были у бабы! Поэтому и дом там, наверно, нормальный, и бизнес-классом не в Хургаду точно летает отдыхать.
– Да черт с ней, с бабой этой. Я каракуль хочу купить. Сейчас такой красивый делают.
– Нееет, я никогда каракуль не надену. Он у меня ассоциируется с бабкиной шубой на ватине. Неподъемная была и нафталином воняла.
– А каракульча – прелесть. Дорогая только.
– А вообще, сейчас на Западе в шубе-то на улицу не выйдешь. Живо «зеленые» краской обольют!
– Да пошли в жопу твои «зеленые»! Их бы сюда – в наши минус тридцать!
– Дааа, у нас без шубы никаааак.
Инна Евгеньевна их слушала и молчала. А что она могла сказать? Какие шубы при ее зарплате? Инна Евгеньевна работала педиатром в районной поликлинике.
Не хотела она идти на эту встречу. Как чувствовала. Опять о шубах заговорили. Встречались они, бывшие однокурсницы, нечасто. Два-три раза в год. Но регулярно. Традиция уже. А куда от традиции денешься.
Дружили с первого курса. Потом жизнь развела, конечно. И решили, чтобы окончательно не потерять друг друга, встречаться на 8 Марта, первого сентября и под Новый год. Не обязательно 8 Марта, иногда получалось, что и в конце марта только удавалось собраться. Первое сентября старались держать точно. Если уж только Вера, одна из подруг, опять в Италии. Тогда ждали ее. Ну и под Новый год – как получится. Иногда и к концу января встречались. Но встречались обязательно и полным составом. Поэтому и даты плавали. Как тут не идти?
Эта встреча была как раз под Новый год. Встретились двадцать восьмого декабря. Дальше все разъезжались на длинные выходные. Все, кроме Инны Евгеньевны.
И вот эти встречи под Новый год она больше всего не любила. Потому что зима.
А зимой все в шубах. Все, кроме нее, Инны Евгеньевны. Ерунда, конечно, полная ерунда, если бы не одна история.
Случилась она лет семь назад. На такой же встрече под Новый год.
Инна Евгеньевна как раз перед этой встречей купила себе на рынке шубу. Решилась все-таки. Из норки, серо-голубую. Стоила она двадцать тысяч. Инна Евгеньевна понимала, что цена подозрительно низкая, но продавщица уболтала ее, Инну Евгеньевну, рассказами, как сама привозит шубы из Китая, покупая их на лучшей фабрике.
Инна Евгеньевна не понимала в этом абсолютно ничего. Она понимала, что хочет шубу. И все. Потому что стыдно приходить на эти встречи зимой. Ее пальто на ватине как бы вместо нее самой говорило все о ее жизни. И не хотелось Инне Евгеньевне, чтобы ее подруги относились к ней с сочувствием. Зачем ей сочувствие? У нее все хорошо.
