— Тише едешь — точнее диагноз, — Коля Панков протянул мне руку, — правда, Миша, нечего нам суетиться.
— Конечно вам нечего, если что случится, я буду за все отвечать. — Старший в бригаде Краснощеков мерзко заумничал.
Я пулей поднялся наверх, в нашу комнату, переоделся и уже через минуту сидел рядом с Алексеем на переднем сидении "Форда".
* * *
Убрать из Петербурга коммунальные квартиры — это все равно, что снести бульдозером "Медный всадник". Через десять минут мы очутились перед входом в одну из таких петербургских реликвий. Некогда красивая дубовая дверь была, как рождественская елка, увешана гирляндами электрических звонков разных конструкций, под которыми совершенно неразборчивыми каракулями были выведены фамилии жильцов. Не утруждая себя поисками нужного, я стал нажимать на все звонки по очереди. Через минуту мы услышали перебранку, разбавленную собачим тявканьем.
— Кто такие? — послышалось за дверью.
Обычно на такой вопрос хочется ответить что нибудь неприличное, но из этико-деонтологических соображений приходится сдерживаться, понимая, что подобный вопрос вызван патологической подозрительностью, возникшей у жильцов в результате длительного существования в условиях коммунального общежития.
— Скорую вызвали? — спросил Краснощеков и услышав в ответ "да, это к вам, Эльза Фрицевна", продолжил, — уберите собаку.
В клоаке коммунального быта, благоухающим оазисом чистоты и порядка, непонятно каким образом еще сохранились старушки, не потерявшие того дореволюционного лоска, который характеризовался здоровым самолюбием, чистоплотностью и какой-то врожденной интеллигентностью. Про таких нельзя сказать: "квартирный вопрос их испортил". Обычно фамилии таких Опельбаум-Купельберг, Борисоглебская-Валуа, ну, или на крайний случай Барсук-Моисеева. В нашем случае мы оказались в комнате Эльзы Фрицевны Полицайс, причем бабулька представилась нам сразу полным именем и фамилией. Несмотря на годы, подтянутость и безукоризненная осанка делали ее похожей на учительницу бальных танцев. В немой торжественности она стояла перед нами, чуть выставив вперед правую ногу.
— Что вас беспокоит, фрау? — несколько фамильярно, но в то же время к месту, обратился к ней Краснощеков.
— Собственно вот, — начала фрау, — у меня ожог предплечья второй степени. Несла кипяток, но оступилась и пролила себе на руку. Ничего серьезного, но поначалу я испугалась и поэтому вызвала вас. Прошу простить меня. Кстати, — продолжила она после некоторой паузы, — не хотите ли хорошего чешского пива?
