— Хотите спать? Отдохнуть? Сейчас я вам устрою концерт, дурики!..
Он стал прыгать на кровати, лаять, выть на лампочку. В ответ на эту простую выходку в палате раздался дружный смех.
— Вот, клоун — думает, что удивил!..
— Мы, брат, не таких чертей видели. Тут такие артисты были, залюбуешься. А то, что ты показываешь — детские забавы. Может на "зоне" это и нравится кому-то и производит впечатление, но здесь, профессионалам…
— А ты попробуй по стене пробежаться. Давно не видел. Вот потеха будет!
— Крепче шуми, малыш! Сейчас кумовья сбегутся, сватать с дубьем начнут, потом ребра клеить полгода будешь.
Он перестал прыгать и обвел всех взглядом. Кровь прилила к его миловидному лицу, и оно засветилось рубиновым светом, и это свечение заиграло на обильно скатывающихся каплях пота. Глаза огромные, немигающие, наполненные до предела безумным азартом.
— Этим вас не удивить, да? — ухмылка исказила его лицо. — Вы сыты и довольны? Так я растормошу ваши желудки, гады!
Он поднял вверх руки, закованные в наручники, и торжественно объявил:
— Смертельный номер!
"В "тридцать четвертой" тишина!" — приказал строгий голос из динамика над дверью.
— Белый, ложись, — с сочувствием в голосе посоветовал кто-то. — Иначе сейчас таких карамелек наломают из твоего черепа, мало не покажется. Тогда точно дурачком станешь… А мы твой смертельный номер с удовольствием посмотрим завтра. Ложись.
Он ничего не сказал, и вновь стал прыгать на кровати, но уже молча, в каждый новый прыжок вкладывая все больше сил. Прыгал он все выше и выше. Белый запрокинул голову, высунул язык и им, с хохотом, старался дотянуться до потолка, лизнуть. На сухой побелке дважды остался влажный мазок. Он рассмеялся еще звонче, и на очередном прыжке перевернулся вверх ногами, прижал руки в наручниках к груди, и вниз головой упал между кроватями. Раздался сухой короткий треск, и что-то липкое и горячее разлетелось по палате, расплескалось по полу.
Все вскочили со своих кроватей и вперились глазами туда, где лежало тело, уже какое-то неправильное и изломанное. Одна нога, в закатившейся штанине, торчала над кроватью, и было видно, как мелкая дрожь разбивала мышцы, и со стопы медленно соскальзывал тапочек. Когда он упал, стали видны растопыренные в судороге маленькие пальцы.
Первым в себя пришел Лекарь. Он вскочил с кровати, подбежал к лежащему, поскользнулся там, упал, поднялся весь вымазанный в крови. Разведя в стороны испачканные кровью руки, он с минуту рассматривал свою одежду, затем схватил безжизненное тело парня, прижал к себе, как ребенка, и стал носить его по палате, укачивать, баюкать, иногда произнося:
