— О… — Звук с трудом вырвался из пересохшего горла. — Это?..
Она знала ответ. Чувствовала, но тем не менее ждала подтверждения. Подтверждения того, что это не сон.
— Ну конечно, — сказал Макс. — Это твоя дочь, Элли. Хочешь ее подержать?
Элли кивнула. Она не могла произнести ни звука, потому что ее и без того больное горло теперь перехватило от слез. Она ощущала, как они катятся по щекам, в то время как Макс аккуратно положил ребенка ей на грудь и помог правильно сложить руки, чтобы поддерживать малышку. Он слегка подвинул катетер, присоединенный к ее руке, и посмотрел куда-то за ее спиной.
— Прихватите пару подушек. Давайте посадим Элли чуть повыше, — обратился он к кому-то.
Ее руки были такими слабыми, что она испугалась, что не удержит ребенка, но Макс не убирал ладоней, помогая ей. Появилась медсестра и подложила подушку под ее плечи и голову. Сознание прояснилось, и Элли наконец смогла справиться со слезами и в первый раз по-настоящему рассмотреть малышку.
Ее глаза были закрыты, демонстрируя огромные черные ресницы. Маленький нос и идеальная линия рта, напоминающая лук Купидона.
— Разве она не великолепна? — В его голосе звучало восхищение и что-то еще. Что-то неожиданное, что заставило Элли на мгновение взглянуть на него, но он не отрывал глаз от личика ребенка, и поэтому она не смогла понять, что в его тоне смутило ее. И сейчас у нее не было сил разбираться. И ни малейшего желания — потому что у нее был гораздо более важный предмет для размышлений. Нечто настолько прекрасное, что не было ничего удивительного в том, что Макс разделяет с ней чувство, которое она сама еще даже не пыталась выразить словами.
Ее ребенок.
— Девочка, и она… — Голос Элли вдруг прервался. Стало слишком страшно спрашивать.
— Она прекрасна. — В голосе Макса звучала… гордость? — По десять пальчиков на руках и ногах. Хорошо кушает — за два дня набрала полторы унции.
— Что? — Неожиданные новости заставили Элли оторвать взор от своей малышки. — Сколько времени я?..
— Сколько времени ты здесь? — Теперь в его взгляде было сочувствие, что подтверждало самые худшие подозрения. — Три дня, Элли. Малышка родилась в шесть часов семь минут в воскресенье.
Это было чересчур. Элли могла бы смириться, если бы оказалось, что она приходит в себя после наркоза от экстренного кесарева сечения, но ее драгоценное дитя целых три дня оставалось в одиночестве в этом мире, лишенное любви и защиты, а она даже не знала об этом!.. Паника подступала ближе, и Элли поняла, что пытается вдохнуть. Ей нужен был воздух, чтобы убедить Макса разрешить ей встать с постели, чтобы она могла быть рядом с дочерью и заботиться о ней. Или пусть ее хотя бы оставят здесь, чтобы Элли могла за ней присматривать — каждую минуту, каждую секунду.
