Элли моргнула, и обрывки сна исчезли. Глаза наконец приспособились к свету, и она смогла разглядеть лицо, склонившееся над ней. Темные волосы, настолько волнистые, что почти кудрявые, которые отказывались лежать ровно, придавая лицу несколько плутовское выражение. Правильные черты лица и жесткий подбородок, не видевший бритвы как минимум несколько дней. Темные глаза, пристально разглядывавшие ее, и губы, сложенные в ободряющей улыбке. Самой красивой улыбке, которую Элли видела когда-либо в своей жизни.
— Доброе утро, — произнес все тот же голос. — Как ты себя чувствуешь?
Губы Элли были одеревеневшими, словно она долгое время молчала. Она попыталась что-то сказать, но горло не повиновалось, и ей удалось издать только слабый хрип. Она сглотнула и моргнула еще раз. Осторожно, но очень быстро, словно боялась, что мужчина с чарующей улыбкой — тоже сон и исчезнет, если слишком надолго закрыть глаза.
В голове кружились обрывки мыслей и образов. Она чувствовала, что лежит в постели, в больнице — она узнавала этот характерный запах и звуки: попискивание пейджеров, сигналы оборудования. Боковым зрением она замечала приборы; в ее голове раздавались отзвуки голосов, которые давно уже умолкли. Эти тревожные голоса произносили что-то вроде «масштабное кровоизлияние», «первое травматологическое», «группа крови и перекрестная совместимость, быстро».
Теряясь в калейдоскопе видений, она сосредоточилась на этом внимательном взгляде над ее головой.
— Ты в реанимации, — спокойно произнес голос. — Последние пару дней твои дела были плохи, но теперь все будет в порядке. Легкие работают нормально, и тебя сняли с аппарата искусственной вентиляции. И почки тоже в норме. Как горло? Может немного болеть из-за трубки.
В глазах появилась тревога. Он беспокоится о чем-то. О ней? Это приятно. Элли нравилось, что он о ней беспокоится. Может, он снова захочет ей улыбнуться.
— Меня зовут Макс, помнишь? Ты пришла ко мне в квартиру в поисках Сары. А потом у тебя внезапно начались роды…
Элли ощутила, как расширились ее зрачки. Кожу начало покалывать, словно с нее сорвали одеяло, в которое ее укутывал голос, и оставили открытой всем ветрам. Чувство безопасности тоже ушло. Теперь она чувствовала ужас, словно лес снова поднимался вокруг нее. Кусочки мозаики болезненно выстраивались в единое целое. Сара. Маркус. Ее ребенок…
— Она в порядке, — мягко сказал Макс. — Вот, смотри.
Он наклонил голову, и Элли последовала за ним взглядом. Вниз, туда, где его руки что-то сжимали. Когда он подался вперед, она увидела завернутое в одеяльце маленькое личико спящего новорожденного ребенка.
