Она видела. Значит, она, действительно, знает.
Есть что-то значимое в этом синем цвете. Она же пыталась сказать мне. Я чувствую тошноту. Почему Восстание не предупредило меня? Таблетки могли убить ее. Это было бы на моей совести. Как я мог совершить такую ошибку?
Пара во дворе теперь разговаривает тише. Я отворачиваюсь. Продолжаю читать, мысли скачут. Следующее предложение приносит небольшое облегчение: по-крайней мере я не ошибся насчет того, что она член Восстания.
Я в рядах Восстания.
Об этом я тоже пыталась сказать тебе.
Мне следовало написать тебе раньше, но ты был чиновником. Я не хотела доставлять тебе неприятности. И ты никогда не видел, как я пишу от руки. Как бы ты догадался, что это сообщение от меня, даже если архивисты скажут так? Поэтому я нашла способ передать тебе послание — через Кая. Он видел, как я пишу, и подтвердит тебе, что послание, действительно, от меня.
Я знаю, что ты в рядах повстанцев. Я поняла, что ты пытался сказать мне через порт. Я должна была сама догадаться — ты всегда был первым среди нас, кто принимал правильные решения.
И еще кое-что я хотела сказать тебе лично, о чем не хотела упоминать в письме. Я хотела поговорить с тобой лицом к лицу. Но теперь просто обязана написать об этом, на случай, если у нас не получится встретиться в ближайшее время.
Я знаю, что ты любишь меня. Я тоже люблю тебя, и всегда буду, но…
На этом предложение обрывается. Вода повредила оставшуюся часть послания, размыла и сделала неразборчивыми слова. На мгновение я испытываю злость. Как оно может быть испорчено именно на этом самом важном месте? Что она хотела сказать? Она написала, что любит меня, но...
Какая-то часть меня желает, чтобы предложение закончилось именно здесь, перед словом «но».
Что же произошло? Бумага испортилась в результате какой-то случайности? Мог ли Кай сделать это преднамеренно? Кай всегда играл по-честному. И ему сейчас лучше бы продолжать играть честно.
Я сворачиваю бумагу и прячу обратно в карман. Пока я читал послание, уже спустились сумерки. За пределами заграждения солнце уже должно было уйти за горизонт. Дверь, ведущая во дворик, открывается, и выходит Лей, как раз в тот момент, когда пара направляется внутрь.
— Кэрроу, — произносит она. — Я надеялась, что найду тебя здесь.
— Что-то случилось? — спрашиваю я. Последние несколько дней я не пересекался с ней. Учитывая, что она не была членом Восстания с самого начала, ее поставили работать не медиком, а лишь медсестрой общего профиля, ассистирующей в той команде и смене, где она больше всего нужна.
